Эти выводы были сделаны одновременно с нарастающим протекционизмом в экономической политике, которая делалась все более меркантильной. Они импонировали трудящимся, уставшим от постоянных угроз со стороны экспертов и чиновником неолиберального толка что-либо отнять или отменить. Но были ли они достаточны с точки зрения преодоления кризиса? Скорее они отвечали задаче стабилизации российского рынка после двух волн кризиса. К тому же политика «незаметного» (в форме ночной кражи) изъятия прав и гарантий не была прекращена. В 2018 году она проявилась в попытках тихо провести значительное повышение пенсионного возраста. Один из главных критиков пенсионной реформы депутат Государственной Думы Олег Шеин отмечал: «В 2018 году доля работающих людей в России составляет 55%, спустя 20 лет эта доля будет составлять 54%. То есть разницы практически нет. Мы хорошо знаем, что несильно выросла и продолжительность жизни. По сравнению с Союзом — на три года, однако при этом предлагается поднять пенсионный возраст на 5 и 8 лет»>[112]. Было очевидно: повышение пенсионного возраста принудит тех, кто занимается внуками, отправиться на работу, что ухудшит положение молодых семей, а люди старшего возраста не станут от этого более привлекательными для работодателей. Реформа создавала угрозу роста безработицы. И хотя многие пенсионеры работали, лишение их пенсий грозило резко ухудшить их материальное положение. Недовольны оказались все. Президент вынужден был прервать молчание и смягчить проект, и так слишком мягкий, по мнению чиновников-либералов. Впрочем, этим не мог быть преодолен кризис подточенной неолиберальными мерами пенсионной системы.
Режим реставрации образца 2018 г. сохранял верность своему идеалу возврата к якобы некогда существовавшему в России чистому капитализму, без социальной системы, без прав для рабочих и политических свобод в обществе. То есть к капитализму, в котором один класс господствует безраздельно над всем обществом, манипулирует им и при этом имеет рост в экономике. Последнее никак не было возможно в реальности, особенно после 2008 г. Зато подковерный конфликт в «верхах» был гарантирован, ибо такой курс сулил русскому капитализму поражение в борьбе со старыми центрами капитализма. Для успеха требовалось двигаться дальше от неолиберальной дикости первой части реставрации к более зрелой модели, предполагающей удовлетворение «низов» не одними только лозунгами.
Великая русская революция увенчалась реставрацией, конец которой не будет означать «восстановление социализма» после «временного отступления». Он не отменит частной собственности, а скорее отразит компромисс между классами явно буржуазного общества. Это не означает, что все новые собственники сохранят присвоенное имущество — его частичное перераспределение в пользу государства и других собственников вполне возможно в процессе перехода реставрации к более зрелой, патриотической стадии или позднее в ходе преодоления реставрации.