– Никто? – спрашиваю я, вдруг вспомнив о пропавших без вести прентисстаунцах. Значит, ни один из них так далеко не ушел.
– Отлично был сработан мостик-то, – продолжает Тэм, как будто и не слышит меня. А может, и впрямь не слышит, уж очень он громко разговаривает. – Жаль, что его не стало.
– У нас не было выбора, – говорю я.
– О, выбор есть всегда, щенок, но вы, похоже, сделали правильный.
Несколько минут мы идем в тишине.
– А здесь точно безопасно? – спрашиваю я.
– Ну, ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. – Тэм улыбается немного печально. – Хотя не только отсутствие мостов мешает тем людям перейти реку.
Я пытаюсь прочесть его Шум, узнать, правду ли он говорит, но это такое чистое, теплое и сияющее место, что правдой может быть что угодно.
У прентисстаунцев все иначе.
– Не понимаю, – продолжаю упорствовать я. – Вас, наверное, заразили другим микробом.
– Мой Шум звучит не так, как твой? – спрашивает Тэм, как будто с искренним любопытством.
Я на секунду прислушиваюсь: Хильди, и Прентисстаун, и картошка, и овцы, и переселенцы, и трубы текут, и снова Хильди.
– Вы много думаете о жене.
– Она моя звездочка в ночи, щенок. Я бы совсем потерялся в Шуме, если б она не протянула мне руку помощи.
– То есть? – Я не очень-то понимаю, о чем он говорит. – Вы воевали?
Шум Тэма вдруг становится серым и безликим, как пасмурный день, – ничего не разберешь.
– Да, воевал, щенок. Но о войне не говорят под ясным небом, когда светит солнце.
– Почему?
– Я молю всех богов, чтобы ты никогда не узнал.
Он кладет руку мне на плечо. На сей раз я ее не стряхиваю.
– Как вы это делаете? – спрашиваю.
– Что?
– Делаете Шум плоским, так что ничего не разберешь.
Тэм улыбается.
– Годы практики: попробуй что-нибудь утаить от этой женщины.
– Поэтому-то я так хорошо читаю! – бросает Хильди через плечо. – Чем лучше он прячет свои мысли, тем лучше я их нахожу.
Они опять дружно смеются. Я хочу переглянуться с Виолой и закатить глаза, но она даже не смотрит в мою сторону.
Скалистая местность остается позади, мы огибаем невысокий холм, и вдруг нашему взгляду открывается ферма: пшеничное поле, поле с капустой и пастбище, на котором пасется несколько овец.
– Здоро́во, овцы! – кричит им Тэм.
– Овцы! – отвечают они.
Первая постройка, которая встречается нам на пути, – сарай, сбитый так же крепко и добротно, как мост. Кажется, он простоит здесь вечно.
– Если, конечно, его не взорвать, – все еще смеясь, говорит Хильди.
– Посмотреть бы! – смеется в ответ Тэм.
Я начинаю уставать от их смеха по любому поводу.
Мы подходим к дому, который выглядит совсем иначе: на вид он железный, как наша заправка и церковь, только не такой покореженный. Одна его половина блестящим округлым боком поднимается к солнцу, точно парус, и из нее торчит длинная изогнутая труба, кашляющая дымом. Другая половина деревянная – тоже крепкая, как сарай, – и почему-то напоминает…