– Ничего страшного. Она застрахована.
– Ага, только как мы будем отсюда выбираться.
– Ты хорошо подготовилась. – Я коснулся ее плеча.
Лида была одета уже совсем по-осеннему, хотя осень и началась лишь час назад – под ветровкой у нее был вязаный свитер с толстым воротником, а привычной узорчатой юбке она предпочла теплые брюки.
– А ты дрожишь, как осиновый лист, – сказала она.
Мы стояли на утесе, над ночной рекой, в которой, вздрагивая в волнующейся воде, отражались растущий месяц и звезды – или планеты, или восходящие по орбите корабли, – похожие на тающие в глубине песчинки. Легкий ветерок приносил запах воды, играясь с выбившейся из косы челкой на лбу Лиды, и она постоянно приглаживала ее рукой.
– Здесь красиво, – повторила Лида, – и…
Она подняла с земли небольшой камешек – выточенную ветром гальку – и, размахнувшись, бросила его в воду. Легкий всплеск напоминал плач ночной реки.
– Спорим, закину дальше? – завелся я.
– А я и не пыталась далеко бросить.
– Хотела, чтобы он подпрыгнул на воде?
– Я не умею так, – насупилась Лида.
– Я тоже, – признался я.
Лида подняла еще один камешек.
– Забавно. – Она крутила в руке гальку с мраморными прожилками, поблескивающими в сумраке, как фосфор; галька напоминала огромное яблочное семя. – Если знаешь вес камня, угол падения, то можешь предсказать все волны, все круги на воде, которые он вызовет, еще до того, как упадет.
– Логично.
– Все дело в том, что… – Лида бросила гальку в реку. – Иногда я думаю, мы и сами – лишь круги на воде.
Она чуть заметно улыбнулась, неожиданно смутившись.
– Люди не так уж и предсказуемы, – сказал я.
– Я не об этом.
– А о чем?
– Неважно. – Лида качнула головой. – Ох, и завез ты меня! Здесь какой километр?
– Километров семьдесят от институтского городка. Примерно.
– Неплохо, – сказала Лида. – Это, конечно, интереснее, чем кафе, но… Вообще-то я намекала на планетарий. – И толкнула меня локтем.
– А как же «Патрокл»? – картинно возмутился я.
– Ах да! Та фотография. Я уж и забыла о ней.
Порывистый ветер, перепутав в сумраке направления, подул откуда-то со стороны, из-за утеса, и Лида повернулась ко мне, зябко обхватив себя руками.
– «Патрокл», значит? – спросила она.
Ее глаза в темноте были черными.
– Ну, – принялся оправдываться я, – мне показалось, это будет…
– Символично, ага, – закончила за меня Лида и произнесла чуть тише: – Балбес.
– Что? Почему?
Лида не ответила.
Я невольно прислушивался к глубоким вздохам волнующейся реки. Отблески звезд в воде вздрагивали, и волны, которые поднимал ветер, наводили на мысли о причудливых искажениях пространства – вроде тех, которые создают в фантастических фильмах двигатели космических кораблей.