Тайна скифской чаши (Тихомиров) - страница 3

«Боже мой, — подумал Антыхин, — есть же ещё люди в наше время».

— А теперь, собственно, о краже, — уже менее спокойно, сказал Фейгин. — Она, без преувеличения, потрясла всех сотрудников музея. В то несчастливое воскресенье у нас было много посетителей. Несмотря на то, что сейчас дачный сезон — было несколько экскурсий школьников, так же была группа учащихся из местного колледжа, приходили и случайные посетители. Залы освободились только перед закрытием музея в 18 часов. До 20. 00 я работал в своём кабинете, а затем обошёл всё помещение музея, люблю в конце рабочего дня побыть наедине с историей. Все экспонаты были на месте и скифская чаша, разумеется, тоже. Она у нас была выставлена в центральном зале. Признаюсь, я не удержался от соблазна, чтобы не подержать чашу в руках. Любой историк позавидовал бы мне в эту минуту. Ведь я держал в руках посланца из древней Скифии в наш двадцатый, ой простите, уже двадцать первый век. Существует легенда, что эта чаша принадлежала скифскому мыслителю Анахарсису. Мне об этом её бывший хозяин, американец, рассказал. Легенды иногда соответствуют правде. Так что всё может быть. И ещё, хотя я считаю это несущественным, внутри чаши лежала древнегреческая гемма с изображением молодой женщины…

— Простите, а что такое гемма? — стыдясь своей безграмотности, спросил Антыхин.

— Ну, как вам объяснить. Это украшение величиной с пятикопеечную монету. В Элладе геммы были очень популярны, а в Скифию они попадали разными путями. Так вот, американец считал, что гемма лежала в чаше не случайно. Она, якобы, оберегала чашу от нечистой силы. Я, естественно, не предал этому значения. Гемму из чаши вынул и выставил в зале древнегреческого искусства. А сейчас жалею. Вдруг в этом действительно что-то есть.

Фейгин нервным движением снял очки и протёр стёкла носовым платком.

— Хотя, конечно, всё это ерунда! Суеверие! Историческая судьба чаши никому толком не известна. Очевидно, она переходила из рук в руки, от одного коллекционера к другому, пока её домом не стал наш музей. И вот она снова в чьих-то руках, грязных, разумеется! — неожиданно возмущённо ударил по столу Фейгин.

Антыхин с укором посмотрел на него:

— Аркадий Михайлович, мы же договаривались…

— Да-да, простите. Обещаю вести себя примерно, — виновато, но не без иронии ответил Фейгин. — Ещё раз простите, на чём я остановился?

— Вы держали в руках чашу, — стараясь сохранить серьёзность, напомнил Антыхин.

— Да, конечно. Я держал чашу в руках, а потом поставил её на место. Уходя из музея, я проверил, вместе с дежурным, сигнализацию. Всё было в порядке, уверяю вас. Со спокойным сердцем я отправился домой, и никакие предчувствия меня не мучили. Спал я спокойно. Около семи утра меня разбудил телефонный звонок. Дежурный доложил, что перед сдачей смены, делая утренний обход, он обнаружил пропажу чаши и вызвал милицию. Когда я прибежал в музей, в центральном зале уже работала следственная группа со служебной собакой. Но собака не смогла взять след. Мне сказали, что преступник воспользовался каким-то порошком отбивающим запах. На самой подставке, где стояла чаша, и внизу на полу, был рассыпан порошок серебристого цвета. Вот, пожалуй, и всё.