– Как же вы о служении небрежете? Младенцев покрестили, а воду в землю слили? Это ж такая святыня!
Пригорюнятся батюшки, охают, воду из купели пьют, а владыка справки требует, что купель сия была потреблена натощак и в скоромный день, «понеже в купели вода со святым маслом, а масло постом не положено».
– Откуда столько дерзости, чтобы лампадки задувать? Чтобы слюной с рота пырскать! Ты же на святыню плюешь! Свечку гасить только на вдохе!
Воздохнут клирики, а что сделаешь? Никак ко спасению иерарх ведет, такой уж крест у него святительский нас, грешников, на небо тащить!
– Что ж это вы ногами пол в алтаре попираете? По земле, по грязи топали, а теперь и святыню сквернить?
Сделают батюшки владыке поклон земляной да и в алтарь на службу залетают, земли не касаясь, потому что – великая святыня! Так клирики порхают по алтарю всю службу, порхают да и совсем на небо улетят, поскольку обретают духовную невесомость, ангелам свойственную. А владыка в отчете указывает, что за прошедший год приведено ко спасению на десять процентов больше клириков, чем в предыдущем. Ему за труды даже награда вышла – право служить в нимбе с украшениями.
Ученые всего мира, чтобы в праздности не сидеть, эликсир старости изобрели. Думали: кому он нужен, эликсир этот? Так, для отчетности выдумали. А в религиозных кругах сразу волнение пошло: народ берет бидонами, а некоторые клирики так тазами хлещут, потому что от этого снадобья седина в бороде развивается, а вместе с ней надежный почет и слава. Особенно много владыки старались. Те, что побогаче, так просто в ваннах отмакивались до самой серебряной седины и благородной согбенности. И столько старцев развелось – хоть святых выноси! Так увлеклись благообразием, что утратили всякую бдительность. А тут и закон приняли: нельзя теперь старичкам кафедры возглавлять. Что поделаешь!
Многих святителей, безвременно состарившихся, конечно, на покой отправили, а чтобы без дела не томились, учредили для них Обитель престарелых владык и при ней Потешный синод. Сидят владыки в обители, стареют, но все в привычных трудах и хлопотах изнурительных: торжества, фотографии, заявления в прессе, награды друг другу вручают и, главное, ответственные заседания в синоде! Ведь единственный безвредный синод на белом свете! За что и стяжал святость и все благословения.
Первые дни никак их рассадить не могли, всё решали – по древности кафедр места занимать или по объему чудотворений. Лет двадцать спорили. Сошлись на том, что по алфавиту будут сидеть. И еще двадцать лет обсуждали, какой алфавит предпочесть. Митрополит Бармалейский на еврейском алфавите настаивал, думал, никто не знает, что там гласных букв нет. Окончательное решение еще впереди, а пока сидят, как малыши в детском саду: у кого кубик, у кого слоненок, у кого апельсин на троне нарисован. Смиряются старцы и приемлют. Духовные вопросы так с ходу не осилишь.