При условии, конечно, что контора не только оставит ее на работе, но и возместит телефон, который Дэнни выбросила в лагуну Баттермилк-Саунд.
«Опять я забегаю вперед», – подумала она, усаживаясь на заднее сиденье джипа. Каждому овощу свое время. В данном случае – каждому роковому кризису.
* * *
Вопреки всему, по дороге к дому Бэрона напряжение немного отпустило. Бэрон много лет – если не десятилетий – приглашал друга навестить его, а Генри вечно находил отговорки. Бэрон обиделся, решив, что Генри избегает его из-за того, что он полностью отошел от дел. Генри в конце концов признал, что – да, избегал, но по единственной причине – он бы не выдержал и полдня в месте, где невозможно посмотреть матч «Филлис».
На самом деле Генри страшился, что Картахена прельстит его, как Бэрона, увлечет беззаботной жизнью без снайперских винтовок, боевых заданий и – в довершение всего – игр «Филлис». Он не созрел, чтобы отказаться от всего этого – тем более насовсем. Генри не имел понятия, когда созреет, просто понимал – еще не время.
Бэрон проехал мимо сидящих у реки рыбаков. Некоторые из них действительно вытаскивали на берег какой-то улов. Дэнни на заднем сиденье ерзала от окна к окну, стараясь все вокруг рассмотреть как следует. «Хорошо путешествовать с детьми, – с вялой иронией подумал Генри. – Им никогда не надоедает восхищаться окрестностями».
Или это – шутка, которую с ним играет подсознание? Нельзя сказать, что он воспринимал Дэнни как дочь – скорее как племянницу. Да только у него не было братьев или сестер, а значит, она могла быть только «удочеренной» племянницей вроде дочери близкого друга. Но вот беда – ни Бэрона, ни Джека Уиллиса невозможно представить себе в роли отца. Паттерсона тоже – как отец он закончился. Тем более не годилась в матери Ласситер, существа ее породы, вероятно, пожирали своих детенышей.
Проехав несколько миль, Бэрон повернул с набережной на улицу, ведущую, по его словам, в Старый город.
– Для кое-кого, – сказал он, – нет лучшего места, чем Старый город.
Они проехали через рыбный базар с толпами людей, торгующихся, сплетничающих, занятых своими будничными гражданскими делами. Генри не мог представить себя живущим такой жизнью, она была ему совершенно чужда. И все же, когда Паттерсон говорил, что Генри спас много жизней, он имел в виду жизнь именно таких людей.
Рынок сменила церковная площадь с коллекцией невероятно красивых статуй святых, имен которых Генри никогда не слышал и кому никогда не стал бы поклоняться. Раньше он мог бы поклясться, что Бэрон тоже неверующий, а сейчас – кто его знает. Святые святыми, но Бэрон ему как брат. По первому же звонку все бросил и примчался на выручку, не задавая лишних вопросов.