– Стало быть, ее ценность возрастает? Не понимаю…
– Дело не в деньгах, господин Дженко. – Луманн снял очки с носа, вынул платочек из кармана пиджака и принялся их протирать. – Хоть я и убежден, что найдутся люди, которые заплатят за нее запредельные суммы, особенность этой книжки не в ее уникальности. А в цели, ради которой она создана.
– Развлекать самых маленьких, – простодушно предположил Дженко.
– Вы уверены? – спросил Луманн. – Вы не заметили ничего необычного, пролистывая альбом?
Бруно почувствовал себя наивным простофилей.
– Согласно сюжету, только дети могут видеть кролика. Взрослым этого не дано, – ответил он.
– Вы не задавались вопросом почему?
Дженко не знал, что сказать.
Тем временем Мордекай направился к письменному столу.
– Комикс решительно скверный, вы не находите? – изрек он, роясь в бумагах, лежавших на столе. – И рисунки, и диалоги – хуже некуда.
– Да, это так.
Наконец Мордекай нашел то, что искал, и вернулся к пюпитру с маленьким прямоугольным зеркальцем.
– Каждая эпоха создает собственную эстетику, и порой безобразие порождает красоту. Вы согласны?
Бруно пришел на память коллаж Ханса Арпа, висевший у него в кабинете. Не всякий счел бы его произведением искусства. Чтобы оценить его по достоинству, требовался особый вкус, особая культура. Может быть, и он совершает ту же ошибку, оценивая комикс о Банни согласно собственным критериям.
– По-вашему, этот кролик – искусство?
Мордекай принял серьезный вид.
– Нет, друг мой. Ничуть не бывало. – Он поднес зеркало к пюпитру, пристроил его к углу разворота и обернулся к Дженко. – Вот, взгляните сами…
Бруно не спеша подошел и увидел.
В зеркальном отражении грубые, по-детски неумелые рисунки преобразились. Умильная улыбочка Банни стала двусмысленной. Кролик с глазами сердечком явно занимался сексом с женщиной. Дженко поднес зеркало к другим страницам. Банни везде представал в непристойных положениях, сдобренных насилием и жестокостью. Фетишизм, связывание и другие приемы крайнего садомазохизма.
– Порнография. – Сыщик припомнил неприятное ощущение, которое он испытал, когда пролистывал альбом первый раз, даже отдаленно не представляя себе его скрытого содержания.
– Зеркальный нарратив – графическая техника, известная уже в девятнадцатом веке, но именно в сороковые годы двадцатого века она внезапно и на короткое время вошла в моду, – объяснял Луманн. – Ее до сих пор используют в некоторых графических романах для сокрытия двойного сюжета или подтекста. Зачастую издатели об этом и не догадываются, это непристойные шуточки создателей рисунков. Есть коллекционеры, которые охотятся за подобными «аномалиями»…