Кристина Гептинг
Плюс жизнь
Повесть
Часть первая
Мне так уютно среди женщин, которым за тридцать, ближе к сорока. Мне приятны их мягкие обиталища — бухгалтерии, отделы кадров. Чай, печенье, каталоги «Avon», тихонько играет какое-нибудь «Дорожное радио»…
— Пиши автобиографию, — сказала мне одна из милых сотрудниц отдела кадров областной больницы и протянула разлинованный листок.
— А что писать-то? — спрашиваю. — И… это… Вы, может, забыли, но я санитаром устраиваюсь, а не главврачом.
— Ой, правда, а мы и не знали, — подхватывая мой шутливый тон, продолжает приятная женщина. — Так положено. У нас и санитары пишут, где и когда родился, кто родители, какое образование… В свободной форме. Только без ошибок постарайся.
— Да ладно, всё равно это никто не читает, пиши там что хочешь, — рассмеялась из-за дальнего стола другая кадровичка, совсем молодая.
Я пожевал казённую авторучку и принялся за дело:
«Я родился 20 августа 1997 года. Город не платил за свет в течение нескольких лет, и терпение энергетиков лопнуло. В тот вечер роды в роддоме принимали при свечах. Мою маму привезли туда с сильнейшими схватками в состоянии героиновой ломки — „Скорую помощь“ вызвали прохожие. Врачи сразу заподозрили в ней ВИЧ-положительную — много их стало в последние годы. Рожать отправили в неработающую душевую. Врач и акушерка надели по две пары перчаток. Вскоре родился двухкилограммовый я с признаками героиновой ломки. Меня перевели в детскую больницу, а маму оставили ломаться в душевой.
Через пару дней пришел её анализ на ВИЧ. Естественно, плюсовой. У меня тоже нашли антитела к ВИЧ. Однако через месяц выписали из больницы — ломку согнали, вес я набрал, что они ещё со мной могли сделать?.. Сказали: надо верить в лучшее — что на самом деле я не заразился и мамины антитела к полутора годам уйдут.
Нас с мамой встречала бабушка. С цветами. Она, как и заповедовали врачи, верила в лучшее. Ради ребёнка мама одумается, оставит наркотики и допишет диссертацию (до попадалова мама работала ассистентом на кафедре русской литературы ХХ века).
Но было не суждено. Мама умерла от передозировки, когда мне было три месяца.
Меня вырастила бабушка.
Мое детство — оно с запахом хлора. Бабушка хлорировала всё, с чем я соприкасался. Бельё кипятила. И посуда у меня была отдельная. А ещё она нашила себе масок из старых простыней. Без маски я её почти и не видел.