Жанна ужасно обрадовалась подобному предложению, сообщив, что перемена мест – это как раз то, что ей сейчас нужно. Как выяснилось, какая-то ее заклятая подруга выбилась в люди, заняв то место под прожекторами подиума, на которое при жизни метила сама Жанна, и этот факт ее жутко печалит. Пугануть она подругу пуганула, изрядно пошалив у нее дома в ночной тиши, но грусть-тоска никуда не делась. А тут какое-никакое, но разнообразие.
Сейчас мертвая девушка сидела напротив меня, глазела в окно и трещала о том, как же все-таки красиво за городом, и что зря она раньше этого не ценила. Еще одна странность – меня этот безостановочный поток сознания совершенно не раздражал, напротив, как-то даже развлекал. Чудно – с мертвыми мне становится общаться проще, чем с живыми.
А сколько вопросов на меня вывалила Жанна, когда мы шли через лес! Я даже удивился – росла-то она не в Москве, а в провинции, вроде как должна знать очевидные вещи. Но нет, все вокруг было для нее ново и свежо, она и деревья-то не все узнать могла. Разве что березки отличала безошибочно.
– Смотрю, ведьмак, ты свитой начал обзаводиться? – остановил меня знакомый голос. – Может, оно и верно. Только ты своей мертвячке скажи, чтобы она по моему лесу одна не шлындала. Я их племя не люблю, потому мигом ее какой-нибудь пень дубовый определю стеречь до той поры, пока тот не сгниет. А они по сто лет, бывает, простоять могут. Дуб – дерево крепкое, даже когда спиленное.
– Ой, дедушка, – всплеснула руками Жанна. – Какой забавный!
Ну не знаю. Я лично не рискну дядю Ермолая «забавным» назвать. Нет, внешне он такое впечатление, возможно, и производит. Совсем невысокий, кургузый, заросший бородой, в кепке и ватнике, Лесной Хозяин выглядит карикатурно, не без того. Но точно зная, на что он способен в пределах своей зоны влияния, я воздержусь от подобных комментариев. Причем сдается мне, что я видел только малую часть того, что он может сделать.
Дядя Ермолай сидел на пеньке, опустив на колени мозолистые короткопалые руки.
– Здрав будь, Лесной Хозяин, – поклонился я ему. – Не сомневайся, она от меня никуда. Вот, прими гостинец.
Я достал из рюкзака кругляш «столичного» хлеба, купленный накануне, и протянул лесовику.
– Спасибо, – поблагодарил меня тот, сразу же отломил горбушку и начал ее, сопя, жевать. – А ты как – надолго? Оно правильно, до июня рукой подать, стало быть, до Купалы всего-ничего осталось, а в ту ночь тебе раздолье будет.
– Ну где июнь, и где Купала? – отмахнулся я. – Это ж еще месяц с лишним.
– Лето на дворе, – подобрал под себя ноги в лапоточках дядя Ермолай, устраиваясь на пне поудобнее. – Дни бегут, что вода в реке. Только вроде птица на гнездо села, ан глянь – уже и детки ее крыльями машут. Это в стужу время ровно замерзает, а когда тепло – только поспевай жить.