Три этажа мы преодолели за десяток секунд. В некоторых квартирах все еще шумели жильцы, но на лестничную площадку никто так и не вышел. Мыкола на секунду замер перед дверью в облагороженную мансарду, а затем резким движением выбил ее. Замок бессильно хрустнул, не выдержав напора упыря, который тут же переместился через порог и отошел в сторону, освобождая мне дорогу.
В помещение я входил с кинжалом в руке. Очень уж не хотелось сорваться и разбудить стрельбой всю округу. Особо осматриваться было некогда, потому что все внимание привлек к себе молодой мужчина в широкой белоснежной рубашке, сжимавший в левой руке обнаженную шпагу. Судя по описанию Василия, это и был убийца Антонио.
– Не вмешивайся, – тихо сказал я Мыколе, потому что имел много вопросов к жильцу мансарды, к тому же и надеялся на готовые к активации «крылья», а стригой мог не рассчитать силы и прибить важный источник информации.
Простое устранение исполнителя меня никак не устраивало.
– Спокойней, господин Ледицкий. Я пришел для разговора.
– Ты кто такой? – прорычал черноволосый брутальный красавец, за статность принятый в гвардию и выпертый оттуда за излишнюю молодецкую дурь.
– Тот, кому нужны ответы. И опустите свою кочергу, не дай бог поранитесь.
– Ты что несешь, сопляк? – злобно ощерился Ледицкий, все еще направляя на меня шпагу. – Пшел вон.
Стоял он грамотно – на свободном пространстве посреди комнаты, так что его движению ничто не мешало. А вот меня стеснял перебор с мебелью возле входа, так что пришлось шагнуть чуть вперед, и тут Ледицкий атаковал. Это произошло настолько быстро, что я едва успел активировать «крылья». Бретер замедлился, но не так сильно, как мне того хотелось. Мало того, при моей попытке увернуться он летящего в лицо острия шпага тут же изменила положение. По скорости Ледицкий уступал мне, но, похоже, Василий был прав – бретер обладал чем-то вроде предвидения. От укола в глаз я ушел только на вбитых Евсеем рефлексах и на них же провел удар под руку соперника из очень неудобного положения.
Мир вокруг меня ускорился, и по ушам ударили звуки предсмертного хрипа и моей собственной ругани.
– Кикимору мне в тещи! – прошипел я сквозь зубы и, покосившись на невозмутимого Мыколу, добавил: – И тебе тоже.
Впрочем, злиться на напарника было бессмысленно. Сам ведь приказал ему не влезать, так что благодаря собственной глупости в сухом остатке мы имеем труп и сплошное разочарование.
Нет, в плане мести все получилось как нельзя лучше – Ледицкий загнулся от удара в сердце, такого же, каким наградил моего друга Антонио. Но почему тогда мне так паршиво?