– Пусть на меня падет гнев небес, но я не стану воевать с женщиной!
– Я в жизни не видел столь надменного смертного, – вздохнул ангел.
Де Вральи улыбнулся в коврик.
– Хорошо. Ты мой избранный слуга, и я дозволю тебе поступать, как вздумается. Но ты не должен препятствовать ее падению. – Ангел произнес это настойчиво и чуть ли не угодливо.
– Мне наплевать на эту ведьму, – ответил де Вральи.
– Отлично. Давай-ка немного повысим дисциплину вероисповедания. В Лукрете есть один монах, человек благочестивый. Воля Господа требует, чтобы он стал епископом Лорики и наставил этих язычников на праведный путь. Он истинно верующий и сокрушит их еретическую ворожбу.
Порой де Вральи находил беседы с ангелом утомительными. Казалось, он торгует коня у барышника…
Рассвет разгорелся в полную силу, и капталь, при оружии и в седле, со смехом обратился к своему кузену Гастону:
– Куда ему справиться с его повелителем королем!
Гастон терпеливо дожидался, пока оруженосец закрепит ему забрало.
– Сдается мне, что он уже сейчас готов справиться с королем и с тобой. Вон его штандарт, а вон его рыцари. – Он почесал подбородок. – И у него их побольше, чем у нас.
Де Вральи расхохотался.
– Я побью его запросто – во-первых, потому что его отряд слаб и боится, что их призовут к ответу за мятеж; а во-вторых, я рыцарь получше, чем он.
Гастон вздохнул и нагнул голову, чтобы Форвин приладил забрало.
– Как скажешь, кузен. Тебя посетил ангел?
– Да. Он сказал, что скоро я стану королем. И повелел призвать кузена Гийома, чтобы тот стал епископом Лорики.
– Его выбрал ангел?! – Гастон знал, что Гийом – человек с тяжелым характером, из тех, кому набожность заменила и здравый смысл, и обычное сострадание.
Де Вральи поднял закованную в латную перчатку руку.
– Я уже говорил тебе, кузен, что сомневаться в словах моего ангела – богохульство. Мой кузен нужен этому королевству, чтобы излечиться от ереси и манеры принимать неприемлемое.
Гастон не ответил. Он нагнулся в седле и опустил забрало, чтобы оруженосец его закрепил.
А де Вральи поехал к своему штандарту.
Он не настолько презирал пехоту, как могло показаться, и в центре поставил королевскую гвардию, а по бокам – королевских егерей: примерно по шестьдесят лучников на фланг. У Тоубрея было около трехсот рыцарей и ратников и еще двести пехотинцев, большинство из челяди. Конечно, все его лучники уже прослужили весну на севере и теперь убирали свои поля или защищали их от набегов де Вральи.
Подняв копье, де Вральи устремился вперед, и рыцари с готовностью сорвались следом. Его знаменосец, Пьер Абеляр де Рохан, издал галлейский боевой клич. Все галлейские рыцари подхватили его, крича джарсейцам: «Святой Дионисий!» – и рыцари Тоубрея ринулись в контратаку.