– Расскажи, какие были парни в Лорике? – без тени стыда спросила она.
– Мэри Роуз! – воскликнула ее сестра.
– Полагаю, такие же, как и везде, – произнес новый голос.
Возле угла дома стояла высокая стройная женщина, одетая в черный монашеский хабит с крестом ордена Святого Фомы поверх него. Она улыбнулась девушкам.
– Симпатичные, забавные, злые, гордые собой, глупые, хвастливые и замечательные, – продолжила монахиня. – Ты Филиппа? Твоя мать волнуется.
Все три девушки одновременно присели в реверансе. У Дженни и Мэри он вышел крайне неуклюжим: сельский священник – не самый лучший учитель. Филиппа присела значительно глубже, с прямой спиной, ноги в правильной стойке.
– Сестра?
У монахини была красивая улыбка.
– Пойдем, – позвала она.
– Научи меня делать так же, – шепнула Дженни.
На ужин их ждали ветчина с сыром и свежий хлеб. Должно быть, его привезла с собой из крепости монахиня. Мельница в Грэквейт-кросс превратилась в обугленные руины, а в городках вокруг Альбинкирка хлеба, особенно свежего, не бывало неделями.
Во дворе поместья стояли отличная верховая лошадь и мул.
Сама монахиня вызывала неподдельный интерес – по ее виду нельзя было сказать, благородных она кровей или нет. Для знатной дамы она выглядела какой-то слишком крупной. Густые каштановые волосы распущены, губы чересчур пухлые, и во взгляде больше властности, нежели подчинения. Но Филиппа ею безмерно восхищалась.
Ее приезд подействовал на собравшихся женщин ободряюще. Казалось, она не замечала уныния, охватившего их всех. Кроме продуктов, она привезла семена для поздней высадки. Мула же оставила для пашни, пока из крепости не пришлют быков.
– Полагаю, вы нашли много останков, – без обиняков заметила монахиня, не разыгрывая притворное сочувствие.
– Почти все мужские, – пояснила Хелевайз. – Но пока мы не разыскали тело сэра Хьюберта. Думаю, я узнаю его по бригантине.
– Я видела, как он сражался, – неожиданно для самой себя заявила Филиппа. – Видела его топор. Лично мне он никогда не нравился, и я не слишком с ним любезничала. – Ее голос надломился. – А он погиб, защищая нас.
Монахиня понимающе кивнула.
– Трудные времена меняют нас всех, и подобные перемены выходят далеко за рамки нашего скудного сознания, – сказала она. – Но благодаря им мы постигаем самих себя.
Она нахмурилась, затем посмотрела вверх.
– Давайте помолимся, – предложила монахиня.
После молитвы они продолжили трапезу в относительной тишине. Доев свою порцию, гостья поднялась.
– Как помоем посуду, давайте похороним погибших и проведем службу, – сказала она.