Какое-то время ходили слухи, что кому-то из наследников Орли удалось выжить. Однако Мурьен лишь презрительно смеялся и закатывал их памятники, равно как и их крестьян, в каменистую землю. Пока его сыновья взрослели, никто не оспаривал его главенство в качестве владыки Севера.
Леди Гауз потянулась, словно кошка, выставив напоказ соблазнительную ножку в чулке, отчего ее супруг зарычал. Она принялась за небольшую стопку ячменных лепешек, затем ловким движением языка слизнула малиновый джем с ложечки, скользнув взглядом по своему мужу.
– Прекрати, ведьма! У меня работа, – захохотал он.
– Что там с письмом? – поинтересовалась графиня. – Работа? У главного самца Севера? Ты ведь не работаешь.
– В Хуране начались междоусобицы между кланами, вот-вот разразится война. Сэссаги становятся все сильнее, а хуранцы слабеют, это мое дело. До меня дошел слух, что морейцы среди…
Леди Гауз взяла себе еще лепешек.
– У морейцев всегда были свои люди среди хуранцев. Это вполне логично, ведь у них общая часть Стены.
– Женщина, если ты будешь уплетать столько лепешек каждое утро, твои бедра станут как колонны этого зала, – пошутил граф, заметив ее аппетит.
– А если бы ты, грубиян, был таким же стройным, как я, посудомойки охотнее прыгали бы в твою постель.
– Так же, как их ухажеры прыгают в твою, сучка? – огрызнулся Мурьен.
– Полагаю, старый конь борозды не портит, – заявила она, и он чуть не поперхнулся сидром.
Граф покачал головой.
– И почему только я тебя люблю, самовлюбленную и хвастливую чародейку?
Леди Гауз пожала плечами.
– Думаю, тебе нравятся сложные задачи, – ответила она и махнула своему третьему сыну – Анеасу, ожидавшему ее приказаний у помоста. Он был ее любимцем – всецело покорный, очаровательный, отличный поединщик и талантливый бард.
– Да, матушка?
– Нам пора заняться воспитанием этого долговязого бастарда, – заявил граф. – Пресвятая дева, он уже слишком взрослый, чтобы торчать у нашего стола. Давай отошлем его к Тоубрею.
– Ты говорил, все сыновья Тоубрея – развратники и содомиты, – мягко заметила леди Гауз.
Мурьен обильно полил медом Диких кусок свежего хлеба с толстым слоем сливочного масла и жадно съел его, перепачкав бороду и руки. И она почувствовала едва уловимые следы магии.
– Говорил! Их Майкл… Просто мелкий безобразник! Сбежал из дома! Если бы мой сын сделал такое… – Он пожал плечами и замолчал.
Ее прекрасные фиалковые глаза сощурились.
– Твой сын именно это и сделал, болван, – язвительно заметила графиня.
Он нахмурился.
– Вы слишком ко мне суровы, мадам. – Граф чуть привстал. – Да и был ли он моим? Вообще хоть кто-то из них мой? – пробормотал он.