Когда я снова открыл глаза, то увидел, что лежу на сером, согретом солнцем причале. Шершавые доски немного кололи щеку. У самого моего носа сидела стрекоза. Как только я поднял голову, она взлетела и исчезла.
Синее море блестело, ветер осторожно взбивал белую пену. Я сел. На одном из столбов на гвозде висела коса Палмгрена. Его ялик был прочно привязан двумя узлами, не обычными, которые вязал сам Палмгрен, а весьма запутанными — такие вязали хильдины.
Семилла лежала рядом со мной на причале. Но она больше не была Семиллой — пока мы плыли по бурному морю, к ней вернулось прежнее имя. Оно вырвалось у меня само, когда меня совсем укачало. Произносить его с непривычки было странно. Но ничего, привыкну.
Только вот почему она лежит неподвижно? Дышит ли? А что, если Брутус сшил у нее внутри все наперекосяк и теперь она не поправится? Я похолодел от ужаса. Принялся трясти ее. Она вздохнула, протяжно и с удовольствием, как человек, пробудившийся от долгого ночного сна. Попыталась открыть глаза, но не смогла из-за слишком яркого солнца.
— Мы на суше? — спросила она.
— Да, на суше. Ты… хорошо себя чувствуешь?
Она прикрыла лицо ладонью, посмотрела на меня и, рассмеявшись, ответила:
— Лучше не бывает!
Я обнял ее за шею и тоже рассмеялся. Мне показалось, что солнечное тепло проникло в меня до самых костей.
Мы поднялись и пошли по дороге к дому. Куски тортов, похоже, остались в уплывшей лодке, но не беда. Я мечтал об обычном домашнем бутерброде. И вообще обо всем простом и привычном. Я обрадовался, увидев обычных шмелей среди лютиков в канаве. И обычных муравьев на обочине дороги, и обычную паутину в траве. А вот пролетела бабочка-лимонница, тоже самая обычная!
Вдруг я вспомнил: как там посланница Господина Смерть? Я сунул руку в карман, достал латунную шкатулку и осторожно открыл крышку. Да, отчаянное дрожание крыльев прекратилось. Маленькое тельце лежало неподвижно. Голова, меньше булавочной головки, больше ни о чем не тревожилась. Посланница Господина Смерть обрела вечный покой. Я присел на корточки у края дороги и выкопал ямку деревянным мечом. Пока нас не было, пролилось немало дождей, так что земля сделалась черная и мягкая. Я положил шкатулку с посланницей в ямку и засыпал ее, а потом мы с мамой пошли дальше, рука в руке.
— Я тут подумал, — начал я, — теперь мы знаем, что никто не может умереть в Царстве Смерти. Значит, на нашей стороне может умереть каждый. И Господин Смерть, выходит, тоже? Представь, что ему понадобится забрать кого-то с верхнего этажа, и он споткнется на лестнице, упадет и сломает шею…