— Хватит краснеть, как девка перед первой брачной ночью, — хмуро басит Георгиевич, заставив покраснеть пуще прежнего и отвернуться от него. Ну не говорить же, что так нагло меня ещё никто не трогал. И вообще никто и никак. Если исключить того турка, который наверняка уже сдох, как последняя собака от рук наших! — Ты что, серьёзно? — удивлению мужчины нет предела, словно он только что узнал что-то невероятное.
— Ну и что? Я же их не иначе чем, как братьев, воспринимаю, да и не пытался никто. Знают, что врежу, если попытаются, — бурчу, завесившись волосами, что совершенно не скрывают мою смущенную мордашку.
— А я думал, что ты уже давно… — что значит давно?! нтересуюсь у Петра сверкающими глазами, не озвучивая вопроса. — Давно уже женщина, так раскованно ведешь себя с мужчинами.
— Забываетесь, командир, мы с ними как братья и сестры. Да и кого я привлечь могу с моим-то телом? — спрашиваю у собеседника, смотря на него грустно. — Я же не просто так майки и топики не ношу, — усмехаюсь, отворачиваясь от этого провокатора.
— Ты не должна так думать и говорить, — строго произносит генерал, хмуря свои брови. — Найдешь ещё себе жениха.
— Возможно, в следующей жизни, — хмыкаю, поворачиваясь к окну, рассматривая погоду за ней. Командир качает головой осуждающе, но больше ничего не говорит.
Реальность.
В этот раз я просыпаюсь в камере, лежащей на гниющем сене. Вокруг пахнет сыростью, тянет холодом, пробегающий по оголенной коже, принося не то облегчение, ни то боль. Рядом слышится глухой стон и тихий смешок сокамерников. Что ж, я не одна тут, уже радует. Прислушиваясь к тихим разговорам, отдаленно понимаю ту информацию, которую тут дают. Вроде как Хаултуриты сейчас держат осаду наших, но силы не равны и им нужна помощь. Вот только наши не знают, что им делать, ведь ни у кого из них нет опыта побега из плена, в отличие от меня.
Кое-как встав с пола, подхожу на негнущихся ногах к каждому, чтобы помочь освободиться. Меня слушают бессловесно, а потом помогают и до двери дойти, когда я еле слышно хриплю об этом. Достать какое-нибудь проводок или заколку, спрятанную в складках одежды, получается с большим трудом, а ведь надо ещё и дверь открыть. Передышка в пару минут, позволяет собрать некоторые силы в полной тишине, после чего начинаю несанкционированный взлом преграды к свободе. ещё несколько раз перед тем, как отпереть замок делаю короткие перерывы, чтобы просто отдышаться. Рядом стоят молчаливые соратники, даже не думавшие гнать меня куда-то. Сами прекрасно понимают в каком я состоянии, как и то с каким трудом я сейчас двигаюсь. Буквально через силу и боль. Щелчок открывшегося замка оказывается слишком громким в оглушительной тишине, как и последовавший облегчения вздох. Мы скоро будем на воле. По пути из заточения захватываем ещё нескольких товарищей, сидящих в соседних камерах с нами и только после этого продолжаем путь туда, откуда мы продолжим путь в лес.