— Вовочка! — обрадовалась тетка. — Владимир Андреич! Орел ты у нас стал, орел!
Володя сунул фуражку под локоть и протянул тетке подарок — кожаные перчатки. Пока тетка примеряла их, ахала и благодарила, он огляделся.
Круглый стол, накрытый скатертью с бахромой, стоял посередине комнаты, а на нем, тоже точно посередине, — фаянсовая кошечка. За стеклами книжного шкафа Володя увидел голубые чайные чашечки. Вместо прежней кровати с никелированными шишками у стены стоял ядовито-зеленый и громоздкий диван-кровать.
— А где же твои подушки, теть Фрось? — удивился Володя.
Тетка быстро взглянула на него, подставила под отцову папиросу стеклянную пепельницу и улыбнулась.
— Вечно натрусит пеплу, не вымести потом, — сказала она, будто извиняясь. — А подушки я, Вовочка, в деревню отвезла, продала там. Себе, конечно, одну оставила, а остальные продала, да… Мода на них, Вовочка, кончилась. А в деревне ничего, даже спасибо сказали!.. Ох, да чего же это я? — вдруг всполошилась она. — Угощать же вас надо, гости дорогие! Только вот выпить у меня… Винца есть бутылочка, а хорошее, плохое — не разбираюсь я в этом!
Отец хмыкнул и выставил на стол недопитую бутылку коньяку, которую тайком от Володи принес с собой.
— Видишь, свое принесли, — сказал он гордо. — Сосуды, между прочим, расширяет!
«Вон почему ты его утром пить не захотел, — подумал, улыбаясь, Володя. — Отнекивался: «Непривычно!» Похвастаться, значит, решил! Тщеславный ты у меня старичок, ох, тщеславный!..»
Тетка унеслась в кухню, загремела там посудой.
— Слышь, Фрось, — разглядывая коньячную этикетку, прокричал отец, — а племянничек-то твой мне подарок преподнес! Это… стирал я, гляжу — тащит! Что такое? Машину стиральную приволок! Холодильник хотел, да я отказался. У меня погреб имеется, холодильник мне ни к чему!
— Будет врать-то, — заглядывая в дверь, возразила тетка. — Холодильники — в очередь, по открыткам!
Отец, нисколько не сконфуженный, помахал указательным пальцем.
— Кому в очередь, а кому… — сказал он. — Вовка с Таискиной подругой гулял, ему б она не отказала!
«Вот это кто был, — подумал Володя, вспоминая полную не по годам продавщицу. — Как это я не узнал ее? Непонятно!»
— Молодец, Вовочка, — похвалила тетка, — облегчил папе своему жизнь! Стирать — мужское разве дело? А я не могу, у меня, Вовочка, сердце. — Она осторожно приложила к пухлой груди ладонь. — И так иной раз зайдется, так зайдется…
— Сейчас коньячку хлебнешь и забудешь, — перебил ее брат. — Черчилль вон по бутылке в день пил, потому и жил сто лет! А если б политикой не занимался, не нервничал, все двести бы прожил! А то он все на Советский Союз зло копил…