— ВАК — это комиссия такая, аттестационная, — пояснил Володя. — Я слышал, — он покосился на отца, — Анюта землю маками засеять хочет. Правда?
— Замуж она хочет, — сказала Оля, не поднимая глаз. — Семью хочет, детей своих. Плачет — так хочет! А кто ее возьмет, хоть и ученая она теперь?
— М-да, жалко, — ответил Володя. — Я одну такую встречал. В командировке мы были, в другом округе. С тем самым подполковником, папа, у которого семеро, — повысил он голос. — В гостинице номеров нет, комиссия какая-то прибыла — сплошь полковники. Но раскладушки нам пообещали. Пошли мы в ресторан перекусить. Поздно уже было…
Отец покосился на тетку.
— Слыхала? — спросил он. — В люди твой племянник вышел. Есть захотел — в ресторан!
И непонятно было, гордится он сыном или осуждает его.
— Поздно уже было, — повторил Володя, — все закрыто. Еле место себе нашли — стол длинный, на шестерых, — сели с краю, заказали по горячему, ждем. А за столом девушка сидит. Красивая, глазищи — о! Как блюдца. Лейтенанты к ней со всего зала — танцевать приглашают. Всем отказывает, хотя и видно, что пришла одна. Ну, мы покушали и ушли. Боялись, что и раскладушек нам не достанется.
— И что? — спросил, закуривая, отец. — Смысл где?
— А то, — рассердился Володя. — За шинелями очередь была, и мы пошли к дежурной без шинелей. Ресторан-то при гостинице, на втором этаже. А когда вернулись, она по лестнице спускалась нам навстречу.
— Ну? — продолжал настаивать отец.
— Баранки гну! — распалился Володя. — Хромая она была, как наша Анюта. Даже больше, одна нога тонкая совсем! Швейцар сказал, что она к ним почти каждый вечер ходит, придет раньше всех и сидит до закрытия. Они уж привыкли. Ног-то не видно под столом. А уходит последняя, чтобы никто ее не видел. Вот тебе, папа, и «ну!»!
Отец вынул папироску изо рта и покрутил головой.
— Это тут действительно есть… психология, — сказал он. — Личная жизнь вещество топкое! А тут особенно. Таким людям и помочь не можешь, и отворачиваться нельзя. Всюду клин, как говорится!
— Я тебе давно передать хотела, — сказала Ольга, трогая сверток, который лежал у нее на коленях. — Вот через Ефросинью Аверьяновну. Возьми!
Володя нерешительно принял легкий и мягкий сверток.
— А что тут? — спросил он.
— Сам погляди, — ответила Оля.
Володя отодрал клок бумаги и увидел красное. «Рубаха», — тут же догадался он.
— Я тебе еще тогда ее подарить хотела, — сказала Оля. — Я купила белую, а Таиска перекрасить помогла. Только б ты не взял! Ты гордый был, — усмехнулась она. — Потом и не зашел ни разу. Задавался!
— Нет, стеснялся скорей, — признался Володя. — Хотелось достичь чего-нибудь сначала, а потом уж приходить!