— Вот тебе пример, — сказал Вовка Соломатин, обращаясь к Верзилову. — Щеблыкин жить останется. А кто его спас? Технический прогресс…
Женя, услышав это, улыбнулся.
Сломанный Метчик, словно гнилой зуб, торчал из вымазанной медным купоросом и потому розовой матрицы.
— Мы его махом! — заявил Женя, закрепив матрицу на плите и включая станок. — Айн момент, и я вас приветствую! Как в аптеке!..
Махом, однако, не получилось. Станок, будто насмехаясь, тихо гудел, выжигая из твердой сердцевины метчика десятые доли миллиметра. Часовая стрелка на часах главного пролета падала к пяти с не замеченным за нею ранее упорством, а свои часы Женя снял и спрятал в карман, чтобы не расстраиваться. Подходил Щеблыкин, молча смотрел, сникал и, понурый, уходил к своему верстаку.
— Ничего, — утешал его вслед Женя, не очень, правда, уверенно, — сделаем! В лучшем виде! Не грусти!
Когда часы главного пролета показали ровно пять и, возвещая о конце рабочего дня, громко задребезжал звонок, Женя, оставив станок на произвол судьбы, пошел к Щеблыкину. Тот белой щеткой сметал опилки с давно уже чистых тисков, а вид имел такой, будто потерял рублей сто или схоронил родственника.
— Чего домой не идешь? — спросил Женя, протягивая приятелю сигарету.
Щеблыкин молча, будто озяб, повел плечами.
— Дуй получи аванс — и домой! — сказал Женя, притворяясь беззаботным. — Меня все равно в цехком вызвали. Я два месяца взносы не платил, — соврал он, легкомысленно улыбаясь. — К шести велели явиться. Так и так ждать!
Щеблыкин, подумав, спрятал щетку, навесил на верстак замок и пошел к выходу из цеха, оглядываясь через каждую пару шагов. А Женя, крутнув рычаг тисков, отправился к своему станку.
— Полбанки за тобой! — запоздало прокричал он.
Скрывшийся было Щеблыкин снова появился в дверном проеме и энергично закивал. Женя помахал ему рукой и, обогнув кривошипный пресс, очутился у своего станка.
В четверть шестого, когда жечь осталось, может, миллиметр, такелажник Серега снова подошел к станку, уже без цепи. Еще раз просить сигарету он постеснялся и только кивнул в сторону гудящего станка:
— Прихватываешь?
— Ага, — отозвался Женя. Вытаскивая из кармана сигареты, он чуть было не выронил часы. — Срочное задание главного инженера, понял, голова? Семен уже наряд закрыл. На червонец!
— А там аванс дают, — сообщил Серега, отмытыми пальцами разминая сигарету. — Одними пятерками, — огорченно добавил он.
Серега уважал десятки — за арбузный цвет и за то, что на них написано не «казначейский билет», как на пятерках, трешках и рублях, а «билет Государственного банка СССР». Он считал, что в любое время может разменять этот «билет» на золото, драгоценные камни и «другие активы» — нечто неведомое, холодное и ослепительное. Чувствовать себя обладателем драгоценностей было приятно, и Серега казался себе важным, значительным человеком — куда важнее и значительней, чем был на самом деле.