Галя согласилась:
— В Сибири хорошо! Только холодно. Я про одну стройку в журнале читала. Красиво-то как! — И она закрыла глаза, вспоминая яркие цветные фотографии дальних далей на журнальном развороте. — Кругом молодежь…
Таня подошла к окну, облокотилась на подоконник.
— Вот Людочка старая уже, а все мечется, — сказала она, со скрипом водя пальцем по стеклу. — Все писем ждет. И я бы ждала. Приходишь, а тебе говорят: «Пляши!» Я бы конверт не рвала, а ножницами, аккуратно… Ой, стоят! — воскликнула она, приникая к зеленоватому стеклу лбом. — С чемоданами! Галька, глянь, не твои ли музыканты пришли? Свет, чемодан-то вон у того какой смешной!
И девчонки, все трое, сгрудились у окна.
Герка Тетерин шагнул вперед.
— Скрипач Александр Стремоухов исполнил сейчас для вас «Медленный вальс» французского композитора Дебюсси, — неестественным голосом, которым, по его мнению, должен обладать всякий уважающий себя конферансье, объявил он.
Саша опустил смычок и со всем доступным для него изяществом поклонился. Зальчик захлопал — вяло и вежливо.
— А настоящий вальс вы умеете? — спросил из зальца насмешливый девичий голосок, когда аплодисменты стихли.
— А как же! — поспешил ответить за него Герка Тетерин. — Он у нас все может! Он такой…
Герке немало труда стоило удержаться и не произнести слово «вундеркинд», но в зале все равно игриво хихикнули, а Саша покраснел. Смычок дрогнул в его руке. Ему показалось, что под подошву его сандалии попал кусочек канифоли и хрустит там, крошится и хрустит. «И одет я…» — подумал он с тоской. И вправду — ни фрака с фалдами, ни лакированных ботинок, ни белого, как снег, пластрона.
— Запузырь им… ну, «Очи черные», — шепнул Герка Тетерин, толкая Сашу в плечо. — Пусть слезу пустят, вещь ресторанная! И не волнуйся ты, чудак! Тебе что тут, академический концерт, что ли? Шпарь, как бог на душу положит!
— Нет, не академический, — почти беззвучно ответил Саша, а губы у него в это время были белые, с синевой.
— «Оч-чи черные»! — провозгласил Герка.
По залу разнесся одобрительный вздох. Отступать было поздно и некуда. Саша поднял смычок и увидел молодую не то учительницу, не то воспитательницу с короткой стрижкой. Она сидела в первом ряду, на почетном, как решил Саша, месте, и приглядывала за порядком. Тех, кто сидел дальше, он не увидел — зажмурился. Смычок скользнул по струне.
— Евгений Иваныч, айда покурим, — предложил Герка, на носках отступив к Боженькину.
Тот кивнул, поставил баян на стул, и оба они, сочувственно и с юморком оглядываясь на спину Саши, который обреченно терзал свою скрипку, ушли за кулису — широкий кусок красного сатина с палкой внизу.