— Что ж, капитаны, — сказала она, — раз вы вынуждены оставаться в этих водах, чтоб отпугивать зловредных голландцев, или, может, ещё более зловредных Кэмпбеллов, — снова эта насмешливо приподнятая бровь, — значит, нам опять предстоит развлекать вас, вместе и каждого по отдельности. Как шотландцы, так и ирландцы всегда серьёзно относились к долгу гостеприимства, о котором вы, англичане, склонны забывать при случае.
Она царственно кивнула нам, и Килрин выступил вперёд, чтобы обозначить завершение необыкновенной аудиенции.
— Редкая красавица, не правда ли? И зачем она прячется в эдакой глуши? — заявил Джадж по дороге к молу.
Я попросил его рассказать мне об этой восхитительной загадке — леди Макдональд, графине Коннахт. Он был хорошо знаком с её историей и не прочь поделиться. Оказывается, король и его чиновники не признавали титула графини. Её дед был одним из старых гэльских графов, покинувших Ирландию в конце правления королевы Елизаветы, оставив своё достояние и своих людей, когда старухины армии подошли слишком близко. По словам Джаджа, отец юной графини умер в испанской лачуге, оставив дочери лишь титул — ибо ему принадлежало одно из редких ирландских графств, которые могли передаваться по женской линии. Со временем дядя сумел найти ей подходящего супруга: сэра Каллума Макдональда, седьмого баронета Ардверранского, состоятельного человека и преданного роялиста.
— Каллум Макдональд, — повторил Джадж. — Он погиб, участвуя в восстании графа Гленкейрна, которое Кромвель поручил мне подавить, когда я был в этих водах в прошлый раз. Значительный человек, но слишком вспыльчивый.
— Вы знали его? — спросил я. — Её мужа, сэра Каллума?
На лице Джаджа застыло выражение, жёстче и мрачнее которого я не встречал прежде.
— О да. Более того, мой милый Мэтью, я убил его.
Я обернулся и посмотрел на бухту, где стояли на якоре «Юпитер» и «Ройал мартир». Выдался на редкость ясный день: и море, и камни отражали слепящие солнечные лучи. Наш рейд почти полностью окружали болотистые пустоши, за ними — на много миль к востоку — я видел горы, куда более высокие, чем те, что встречались мне в Англии. В Бедфордшире даже самый маленький из местных кряжей считался бы непреодолимой вершиной. Где–то между горами и берегом, сокрытая за тёмными хребтами, стояла башня Раннох с её тихим и опасным владельцем. Надо мной по безупречно синему небу проносились облака, подгоняемые свежим вестом. Насладившись восхитительным видом, я продолжил изучение местности.
Этим утром я увидел в подзорную трубу разрушенные стены старого форта, и поскольку сегодня нам с Джаджем не нужно было наносить визиты местным вождям и лэрдам, я решил исследовать его. Мне не помешает, думал я, сбежать от тесноты корабля и провести время в почти полном одиночестве. Мы стояли на якоре уже четыре дня: в предыдущие три мы получили и ответили на бесконечное число приглашений, побывали в продуваемых всеми ветрами замках–башнях, поохотились на оленя и отведали уникальной местной пищи. Шлюпка из Данстаффниджа доставила на корабль почту, но в ней не оказалось ничего адресованного мне — хотя я знал, что вины Корнелии здесь нет: в прошлом плавании мне везло, если я получал от неё не больше четырёх посланий день, и по свойственной королевской почте традиции, они часто приходили пачками, собранными за несколько недель.