Развернувшись, мы направились обратно вдоль правого борта. Фаррел остановился у одного из парусных хранилищ и отворил дверь. Устроившись высоко на сложенных запасных парусах, сидел загадочный француз Роже Леблан и читал при свете фонаря. Он удивлённо посмотрел на меня, а затем улыбнулся.
— Что ж, mon capitaine. Un visiteur — действительно неожиданный визит! — Он поднялся на ноги и приветственно коснулся чуба — жест, в котором не было заметно и капли почтения.
— Странное место вы выбрали для библиотеки, месье Леблан, — вопросительно заметил я.
— Ох, capitaine, читать на верхних палубах совершенно невозможно. Вокруг говорят и кричат, а англичане всегда с подозрением относятся к чтению. Так я избегаю оскорблений и, починив пару парусов, сооружаю из них кушетку — и читаю.
— И какая же литература вам интересна, месье?
Я невольно был заинтригован.
Он передал мне книгу. На французском, конечно, но благодаря бабушке научный текст на этом языке не представлял для меня трудностей. Книга называлась «Discours de la méthode» («Рассуждения о методе»), однако, перелистывая страницы, хотя понимая слова, я не мог уловить почти ничего из смысла. Я перевернул ещё один лист. «Je pense, donc je suis» — «Я мыслю, следовательно, я существую», — прочёл я вслух. И что, чёрт возьми, это должно означать? Качая головой, я вернул книгу Леблану.
— Как же, capitaine, я не смогу пристрастить вас к образу мыслей месье Декарта? Тогда, наверное, мне не стоит и предлагать знакомство с картезианской геометрией — ибо это загадка даже для меня.
Я посмотрел в смеющиеся тёмные глаза француза и на мгновение задумался, не заковать ли его в кандалы. Он был не тем, за кого выдавал себя, а теперь ещё и шутил надо мной. Мне подвластны были средства, достаточные, чтобы выведать у него правду о его истинной сущности — разве не был я капитаном? Но каждый из нас имеет право на секреты. Джеймс Харкер, очевидно, оставил в покое тайну Роже Леблана, и так же, решил я, стоит поступить и мне.
— Месье Леблан, — сказал я ровным голосом, не в силах удержаться, — если вы и впрямь сбежавший портной, то я — турецкий султан.
— Как вам угодно, месье le capitaine. Но я думаю, вы человек знакомый с историей, даже если вам не ведома натурфилософия. Вспомните о времени, когда французами правил король Франциск Первый, и о том, как складывались дела после этого. Франция с султаном всегда были наилучшими друзьями.
Оставив Леблана с его странной книгой, мы продолжили путь к корме. Снова преодолев груды канатов, мы оказались по правому борту от кокпита, ограниченного, но по сути, открытого пространства, где хирург Скин занимался пациентом на возвышающемся над палубой ложе. Я остановился чуть вдалеке от этой сцены, поскольку обычный для Скина дух был дополнен смертным зловонием разложения, исходившим от страдальца, бесчувственно обмякшего от выпивки.