Я посмотрел на замок Ардверран и увидел, как от причала отходит бёлин Макдональдов, его нос смотрел в открытое море. Я разглядел только миледи Нив, графиню Коннахт, стоящую на корме вместе с сыном и наблюдающую крушение всех своих надежд. В какой–то момент мне показалось, что она смотрит прямо на меня, потом рядом выстрелила пушка, и дым скрыл их из виду.
Мы с д’Андели уже почти добрались до трапа на шканцы. Вот мы сразили двух солдат в мундирах армии нового образца. Еще выше, на шканцы…
На шканцах «Республики» остался только один человек. И здесь наконец–то я увидел настоящее лицо капитана Годсгифта Джаджа.
Вокруг больше не было ни людей, ни кораблей. Джадж сосредоточенно посмотрел мне прямо глаза, а я в его. Франт умер. Теперь, без грима, париков и мушек, худощавое лицо Годсгифта выглядело лицом настоящего воина. Передо мной стоял убийца, готовый убивать за своего Бога, свою женщину и своего сына. В руке он сжимал окровавленную абордажную саблю. Глубокий порез поперек груди, казалось, совсем его не беспокоил. Однако глаза смотрели устало, а когда он заговорил, голос оказался утомленным и хриплым.
— Корабль на корабль, Квинтон, я бы вас победил. Вы это знаете. Это голландец поменял шансы, мой благородный капитан.
Я недоверчиво обошел его, пытаясь сдержать гнев, обрести контроль над своими чувствами.
— Это вы и ваша графиня вовлекли голландцев, капитан Джадж. Чтобы дать вашему сыну королевство, так она объяснила. Но, возможно, кое–кто знает голландцев лучше вас. Например, вот этот благородный генерал.
Армия Гленранноха рассыпалась, окружая Ардверран. На мгновение обернувшись, я подумал, что замок напоминает лишь призрак самого себя. Позади Джаджа стоял молчаливый «Вапен–ван–Веере» с наведёнными на разбитый корпус «Республики» пушками. Всего в сотне ярдов я видел Корнелиса на его шканцах. Я поднял левую руку, приветствуя его, а он неловко поднял правую, потому что помнил: если сделает это быстро, то вызовет еще один бортовой залп, и меня может разнести в клочья.
Я снова перевел взгляд на Джаджа.
— А ещё мой шурин, капитан ван–дер–Эйде, вон там.
Впервые с момента нашего знакомства Годсгифт Джадж казался по–настоящему изумлённым.
— Ваш шурин? — переспросил он. Потом улыбнулся. — Да, конечно, так и есть. Папы, кардиналы и графини могут интриговать как угодно. Господь знает, я всё продумал. Но человек предполагает, а Господь располагает. — Он вздохнул. — Значит, божественная справедливость.
Джадж сощурился, его губы скривились в жестокой усмешке.
— Что я за невезучий дурак. Я приказал убить Джеймса Харкера, чтобы развратник Карл Стюарт заменил его каким–нибудь ничтожеством. И я был очень доволен результатом. — Он издевательским жестом отдал мне честь, — но Бог решил, что этим ничтожеством станет зять лучшего голландского капитана. К тому же из фракции, ненавидящей наше дело. Что это, капитан, божественная справедливость или божественная ирония?