Пристальный, останавливающий взгляд Пана не сфокусирован на зрителе. Не он смотрит на нас, а мы сквозь него видим, как плещется синяя вода речной протоки в потухших глазах сатира. «Прозрачные, – говорят про такие глаза, – аж мозг видать».
Но у Пана его нет. Он не мыслит, а живет, вернее, – доживает свой век, начавшийся задолго до того, как мы явились на свет, чтобы сделать его непригодным. Если, как это принято у зеленых, называть природу матерью, то Пан – ее отец или даже дед, переживший своих детей и проживший их наследство.
Впрочем, может быть, все объясняется проще: недавно в Хотылёве нашли останки последнего неандертальца.
Нью-Йорк, 2000–2017