— Твои перчатки желтой свиной кожи.
Вадим посмотрел на него недоуменно:
— У меня никогда не было таких перчаток.
Друзья долго говорили в ту ночь о Гордееве. И именно во время этой беседы Кручинин вдруг как-то странно поглядел на Грачика отсутствующим взглядом.
— Что с вами? — испуганно спросил тот. — Нил Платоныч, друг дорогой, вы мне окончательно не нравитесь!
— Что? — спросил он, тряхнув головой, будто отгоняя какое-то видение. — Что ты сказал?
— О чем вы сейчас думаете?
Кручинин провел рукой по лицу.
— Так, пустяки… кое-что вспомнилось… Ничего, ничего, давай-ка лучше займемся делом. Позвони-ка, пусть пришлют мне сейчас обе карты.
— Какие карты? — с удивлением спросил Грачик.
— Дактилоскопические карты этого самого Семы Кабанчика. Обе карты: ту, что хранилась в архиве, и снятую с трупа после катастрофы.
— Но… сейчас ведь третий час ночи.
— Неужели? — Кручинин недоверчиво поглядел на часы. — Да, действительно… Что ж, придется поехать туда самому.
Через час друзья сидели в Уголовном розыске, и перед Кручининым лежали интересующие его две карты. Но на этот раз он бросил только один взгляд на карты и обернулся к Грачику:
— Ты ничего не замечаешь?
— А что я должен заметить?
— Десять и восемь, — наставительно произнес Кручинин, поочередно указывая на лежащие перед ним карты. — На карте, вынутой из регистратуры, — десять оттисков, как и подобает двум лапам всякого обезьяноподобного; на следующей — оттиски пальцев трупа, вынутого из-под трамвая… их только восемь. Почему не сняли оттиски с указательного и среднего пальцев правой руки трупа? И почему на стеарине у вскрытого вторично сейфа следы именно указательного и среднего пальцев?
— Откуда я знаю? — раздраженно сказал Грачик, которого все еще клонило ко сну.
— А я, кажется, знаю… Садись и пиши: «Прошу эксгумировать тело Семы Кабанчика». Все!
К концу следующего дня Грачик приехал к Кручинину.
— Вам очень нужен труп Кабанчика?
— Да, как можно скорей.
— Так вот… труп Кабанчика предан кремации.
— Благодарю покорно!
— Пожалуйста, джан, пожалуйста.
— И все-таки он от меня не уйдет! — после некоторого размышления воскликнул Кручинин.
— Кто?… Кабанчик?
Кручинин посмотрел на Грачика, словно перед ним был человек, задавший вопрос, достойный младенца. Не дав себе труда ответить, он уселся за поданный обед.
Грачик прощал Кручинину много странностей, которые тот допускал в отношении своего младшего друга и ученика. Но приняться за суп вместо того, чтобы объяснить все по настоящему! Это казалось Грачику просто, просто… Есть же границы и его терпению!