– Ты имел полное право жить своей собственной жизнью.
Умом Джуд это понимал, но чувство вины от этого не ослабевало.
– Джейк не упускал ни одной возможности довести меня до белого каления.
– Именно поэтому он закрутил роман с твоей девушкой.
Джуд поморщился:
– Да. Я разрешил Карле пожить в моей квартире на Манхэттене. Она тогда выступала в «Метрополитен-опере», а я отправился в Австралию работать над проектом. Джейк соблазнил ее и перебрался к ней. Вернувшись, я застал их в своей постели и велел им до конца дня освободить мою квартиру. Мой братец забрал оттуда все, что можно было продать.
Потрясенная, Дарби накрыла рот ладонью.
– Надеюсь, ты вызвал полицию, чтобы его арестовали.
Джуду понравилось, что она отреагировала таким образом. Это означало, что она его поняла.
– Да. Мой отец предъявил мне ультиматум: либо я забираю заявление, либо моя семья от меня отрекается.
– И ты выбрал второе, – сказала Дарби. В ее тоне не было ни намека на осуждение.
– Джейка посадили на год, и отец с мачехой обвинили в этом меня. С тех пор я не общаюсь со своей семьей.
Дарби возмущенно покачала головой:
– Они отреклись от тебя после всего, что ты сделал для Джейка? Это невероятно.
Встретить спустя долгое время человека, который понял его выбор и встал на его сторону, было подобно глотку свежего воздуха.
– Вот почему я никогда не хотел иметь детей, – сказал он. – Я выполнял родительские обязанности, и это ни к чему хорошему не привело.
Дарби коснулась кончиками пальцев его руки:
– И ты никогда не менял свое мнение?
Джуд покачал головой:
– Нет. По правде говоря, десять лет назад я хотел сделать себе вазэктомию.
Дарби улыбнулась. Когда Джуд поднял бровь, она пожала плечами:
– Я просто подумала, что мы с тобой плохо друг другу подходим. Ты не хочешь иметь детей, а я хочу. Слава богу, между нами нет ничего, кроме секса. Мы были бы ужасной парой.
Если не считать вопросов деторождения, в остальном они прекрасно друг другу подходили. Оба были сильными, независимыми, ответственными и серьезно относились к работе. Дарби Броган была единственной женщиной, которую он мог представить в своей жизни через пять или десять лет. Подобное было для него в новинку, и он не знал, как ему быть с этой женщиной.
Заметив, что у нее закрываются глаза, он наклонился и коснулся губами ее лба:
– Спи, дорогая. Когда ты проснешься, я буду рядом.
Высвободившись из объятий Калли, Мейсон прошел, обнаженный, в ванную. Приняв душ, он подошел к раковине и уставился на свое отражение в зеркале. Он выглядел так же, как и прежде. Те же голубые глаза, нос, рот, та же трехдневная щетина. Тогда почему он чувствует себя так, будто в его теле живет другой человек?