Он так и сказал, но у Ольги было в этот момент лицо человека, не принимающего никаких доводов.
— А мне хочется! — сказала она сухо, взглянула ему в глаза с внезапной и обезоруживающей прямотой: — Видишь ли, Андрюша, мне как раз хочется хорошенького землетрясеньица. — Сделала попытку улыбнуться, но ей это не удалось. — Как это говорится на вашей дипломатической тарабарщине: «Посол высказал озабоченность своего правительства», а я в ответ послу проявляю со своей стороны «сдержанный оптимизм». Так вот, не сдерживай, пожалуйста, мой оптимизм. Он сейчас у меня редко бывает.
— Поезжай! — вяло отозвался он. — Твое дело.
На кинофильмы Ольга ходила редко, особенно в посольство. В Дагосе не было ни одного закрытого кинотеатра. Да и в посольстве кинопросмотры проводились в саду — над головой ветви старых пальм-великанов смыкались, образуя своды высоченного ажурного купола, таинственно высвеченного голубым светом кинопроектора. Территория посольства расположена недалеко от берега океана, и в саду всегда ощущаешь дуновение океанского ветра. Но каждая минута в этом приятном местечке грозила неприятностью, если не бедой, а в городских кинотеатрах тем более — они в кварталах густонаселенных. В африканских условиях любое скопление людей опасно. Где много людей, там много комаров. А значит, увеличивается риск подхватить малярию. Крошечные, почти невидимые и коварно беззвучные комарики, упорные, настырные, несмотря на океанские ветры, деловито перелетают во мраке от одной щеки к другой, от одного плеча к другому, слабым, почти неощутимым уколом хоботка прокалывают кожу человека и оставляют на память о себе скромный дар — тропическую малярию. Ольга страшилась малярии пуще всего. Не раз говорила: «Рисковать стоит из-за очень хорошего, проверенного другими фильма. А из-за какой-то однодневки — увольте!» А сейчас едет на однодневку.
Только-только вернулись из отпуска — и опять у Ольги хронически плохое настроение. Словно жалеет о своем неожиданном решении снова вернуться в Африку.
— Конечно, ты не поедешь смотреть этот бред еще раз? — спросила со скрытым вызовом.
— Конечно, не поеду! — ответил он ей в тон.
Не спрашивая, Ольга открыла холодильник, извлекла оттуда золотистую банку с датским пивом, поставила перед ним на столе. Села в кресло. Медленно курила, ссыпая пепел в кулечек бумаги — за пепельницей, которая стояла рядом на столе, ей не хотелось даже протянуть руку. Антонов глядел на жену и думал о том, что их жизни и мысли теперь идут в разных направлениях, и, в сущности, они сейчас друг другу почти чужие.