Евдокия бежала в спальню мимо печки, разделяющей горницу и кухню. Успела приметить и схватить совок для угля.
Этим совком по оскаленной роже и прилетело. Хоть и из-за дверного косяка, но метко и от всей души. (Дуся, надо впопыхах заметить, не ожидала от себя настолько прицельного попадания. Хотела только припугнуть.)
Автоматчик схватился за рассеченный лоб и свалился с подоконника на улицу. Нецензурно завопил.
Понимая, что возиться с неподъемным шкафом долго и опасно, Стас и «питерец», не сговариваясь, бросились обратно в горницу. Сергей сдернул со стола клеенку – по комнате раскатилась посуда, рассыпались объедки. – Перевернув стол в две руки, мужики дружно ударили ногами по нижним ножкам стола и обломили их. За торчавшие вверх ножки поволокли стол обратно в спальню.
Мебель в былые времена делали прочнее нынешней. Все сплошь массив. Стол надежно забаррикадировал окно, пленники его еще и диваном приперли.
Дуся подобрала метательный совок. И, покачивая им на манер бьющего, ожидающего бейсбольного мяча от питчера, прислушалась.
Если исключить натужное пыхтение пары сработавшихся грузчиков и матерный скулеж прибитого совком бандита, все было тихо. В доме оставалось еще два окна – кухонное и в горнице, но туда никто не лез. Кухонное было узким, второе окно горницы наполовину заколочено фанерой. А из-за фанеры снова может что-то прилететь, так как обзора недостаточно.
Покачивая совком словно бейсбольной битой, Землероева суматошно подсчитывала минуты. Сколько их осталось? Четыре? Три? Где эти чертовы «тяжелые»?! Где воропаевцы?!
От окна, загороженного шкафом, раздался булькающий звук. Однозначный, узнаваемый. Кто-то просунул в щель между подоконником и шкафом бутыль или канистру… по полу потекли струйки бензина…
Все кончено. Пленников решили сжечь. Трухлявый дом займется через две минуты ярким факелом.
И сделать ничего нельзя. Шкаф от окна не оттащить – перестреляют.
Почуявшая запах бензина Ангелина тихонечко завыла, бросилась на грудь к Сергею и залепетала: «Боже… Боже… Сережа, что же делать-то?!»
Ковалев обнимал всхлипывающую подругу и через ее плечо печально и потерянно смотрел на Евдокию. Говорить было особенно не о чем. Ситуация ясна без слов.
По полу побежали голубоватые всполохи пламени… По неровному полу струйки добегали почти до спальни… Да и здесь кто-то о приставленный стол заскребся с противоположной стороны. Звук был таким, словно горлышко железной канистры пропихивали под деревяшку…
Плеснулась жидкость.
А горница уже горела.
Подгоняемые огнем пленники протиснулись мимо печки на кухню…