Было больно. Обидно. И горько.
Эта боль была несравнима с той, что причиняли мне эти монстры, но она ощущалась ничуть не легче. Звери уничтожали моё тело. Сейчас страдало то, что люди зовут душой. Если она действительно была энергетической субстанцией переплетённых нитей, то сейчас эти нити расползались во все стороны под страшным давлением изнутри. Обвисали лохмотьями, превращались в жалкую тряпку.
Отец был со мной, пока я не затих, излив часть своих несчастий на его домашнюю клетчатую рубашку.
Он ни о чём не спрашивал. Не знаю, что он решил. Наверное, думал, что это шок после пережитого. Так оно, в сущности, и было, не считая той незначительной детали, что этот шок затрагивал всё то время, что я прожил в чёртовом Истрет Виль.
Больше мне ничего не снилось, и я спокойно дремал до вечера, приходя в себя только чтобы выпить воды и лекарства, которые папа купил заранее по рецепту.
Мысль о стоимости скользнула по краешку сознания, и я пообещал себе, что непременно спрошу об этом отца.
Завтра. Я непременно сделаю это завтра, — вздохнул я про себя, вертя блистер в руке, и вернулся к себе в комнату.
Но подремать до утра мне не удалось. Звук работающего телевизора разбудил около полуночи. Отец заснул на диване, свернувшись калачиком, словно подросток, который так и не нашёл в себе силы отклеиться от экрана.
Я разбудил его и отправил в постель, а сам, дождавшись пока он скроется в спальне, присел на нагретую поверхность продавленного дивана и с вожделением уткнулся носом в набивку. Она пахла отцом… и папой. Запах папы жил здесь, я не ошибался.
Поджав ноги, я свернулся на том же месте, что и отец, впервые понимая, что не я один вижу призраков.
Как же хотелось вернуться в прошлое. Там я был счастлив. Там не было проблем, с которыми я не мог справиться.
Мне казалось, со смертью папы я сильно повзрослел. Многое понял, выучил все уроки, подкинутые жизнью. Но вот я очутился в проклятом Истрет Виль, и моя прежняя уверенность развеялась словно дым.
Эти пару месяцев я только и делал, что метался между тем, что должен, и тем, чего мне действительно хотелось, раз за разом находя оправдания своим поступкам.
Мне нужно было пресечь общение с Ласом, как только вампир стал отираться в округе. Мне следовало заткнуть себе уши, когда он со мной заговорил. Нужно было смотреть в другую сторону, когда он возникал в поле зрения. Нужно было послать его подальше и не продолжать эту дурацкую игру влюблённых, даже ради того чтобы спасти меня от насмешек…
Но было слишком поздно.
Я позволил собственным желаниям распахнуть двери шире. Энди-романтик и Энди-добряк, которых мне почти всегда удавалось игнорировать, ускользнули из-под надзора и придержали створку, когда Лас вошёл в мою жизнь уверенной походкой. Но ведь это случилось только потому, что я сам пожелал этого. Я сам согласился играть в игры Ласа.