Удивление немного развеяло туман перед глазами и новая порция «Клюквенной» замерла у самых губ.
— Как ты догадался?!
— Знамо, дракон, — понимающе выдал старик. — Думают, что знают все на свете. Не обращай внимания и скоро ему надоест.
— Да… вот только, — для храбрости я опрокинул стопку в себя, — я ошибся на уроке. — В голове отчаянно путались мысли. — Дважды.
— Хм-м-м, — промычал друид. — Нехорошо.
Замечание ранило больнее издевательской бравады рептилии. Так стыдно мне не было никогда. Я приложился прямо к горлышку.
— Забылся? — тихо прошелестело над головой.
— Нет. Перенервничал и сам не заметил, как оговорился.
— Велика беда.
— Он сказал, что пойдет к директору и я буду жить на помойке. — Язык слушался плохо, мысли еще хуже.
— Ну-ну. Это он так, припугнуть тебя решил.
— За… — оглушительный ик вырвался помимо воли, — …чем?
— Кто его знает. Скучно ему, наверное.
Довод показался бы мне неубедительным, будь я в более вменяемом состоянии. А так я согласно кивнул.
— А вдруг нажалуется? — Глаза закрывались сами собой.
— Не нажалуется. Спи, росточек, спи…
Сон сморил меня в теплых объятьях чистой энергии.
— Не нажалуешься ведь, дракон?
— С чего взял? — донеслось с противоположного края поляны. Шайс вальяжно расположился на массивной ветке, где-то в глубине, не соблаговолив показаться.
— Не позорься наветом, вечный.
— Стану я слушать, старый пень.
— Отец твой слушал, и ты прислушайся. И эльфа моего не обижай. Один он остался.
— Извини, не припас платок.
— А зря, — разнесся шелест, встрепенувший каждую травинку, каждый листок. Волосы дракона зашевелились, сила друида расползлась вокруг, покрывая все живое. — Никогда не знаешь, что пригодится.
Шайс фыркнул.
— Уважение не то, чего стоит стыдиться, вечный.
— Предлагаешь проникнуться уважением к эльфийскому детенышу?
— Предлагаю проникнуться уважением ко всякой жизни. Жизнь — священна.
Тихий ветер обласкал нежным прикосновением древний дуб и потянул робкие всполохи эфира к дракону.
Шайс молчал.
«Убейте меня», — кружилось в голове спутанным клубком. Отупляющее болью копошение все никак не желало униматься, даже когда я нашел в себе силы добраться до умывальника и окунуться в прохладную воду. Поняв тщетность титанического усилия и наивную надежду на то, что мне удастся легко отделаться, я спустился вниз.
Точнее сполз, держась за перила и неуклюже переставляя ноги со ступени на ступень, молясь всем духам, чтобы из-за собственной глупости я не свернул себе шею. Тогда на руках у шефа Верна окажется два трупа вместо одного.
Заварив себе настой из трав, я перекочевал в небольшую гостиную, мостившуюся напротив кухни.