Я глядел прямо, показывая, что внимательно слушаю.
— У меня есть предложение. — Нас с драконом разделяло расстояние не более локтя. Мне казалось, я ощущал тепло, исходившее от огненной ящерицы. От этого согрелись щеки. — Ритуал нужно провести, но начинать с полуформы будет… тяжело. Предлагаю подготовиться пару ночей, а потом провести ритуал.
Во рту пересохло.
— Это как?
— Ты меня прекрасно понял.
Сам не знаю, зачем спросил. Говорить о таком было неудобно, но и молчать невыносимо. На таком расстоянии кожа Шайса, не покрытая чешуйками, казалась прозрачно-золотой, словно зимнее солнце; я раньше не замечал этого.
— Я не смогу. — Меня смущало сидеть с драконом так близко.
— Сможешь, — прошипел он шёпотом и накрыл мои стиснутые на коленях кулаки горячими руками. Я вздрогнул, собираясь попросить, чтобы он меня не касался, а уже в следующее мгновенье его губы накрыли мои.
Я замер в удивлении, и, сам того не понимая, позволил огненным губам касаться своих.
Язык прошелся, лаская, опаляя меня изнутри, жар волной раскатился по телу до самых пальцев ног. Это было удивительно. Приятно. Его язык напористо огладил кончиком сомкнутые уста и я, поддавшись любопытному желанию, позволил ему войти.
Пленных он не брал, притянул меня ближе, глубже исследуя территорию своего вторжения.
На вкус дракон был как огонь: острый, пряный, жгучий… Притягательный.
Глубокий поцелуй набирал обороты; казалось, я ощущал его руки на своей шее, плечах. Обжигающие прикосновения скользили вдоль тела, путались клубком изголодавшихся змей, получавших такое необходимое тепло от схватки. Аура ящера ярко полыхала оранжевыми раскатами, скользила карминными языками, билась алыми разрядами. Сопротивляться не хотелось, хотелось греться и притиснуться ближе, коснуться зачаровывающего огня, ощутить его кожей…
Проверить, так ли горяч дракон, как обещают его прикосновения.
Наверное, он слышал мои мысли. Я почувствовал шершавые ладони на своих бедрах. Он резко подхватил меня, заставляя обхватить себя ногами, и встал.
Его крепкие объятья сжимали тело до боли, не давали опомниться, лишали свободы, тушили зачатки здравых мыслей. Пятой точкой я ощутил твердую поверхность. Собирался подумать об этом, но жадный язык заставлял тянуться за собой следом, вызывал желание вступить в схватку, вынуждал раскрываться шире.
Жесткая хватка на бедрах вжимала в чужое упругое тело, полыхавшее под моими веками аурой вулкана. Стало душно и захотелось придвинуться ещё ближе, впечататься крепче. Желание делилось надвое, настырные руки скользили по загривку, мяли спину, стискивали, жестко пережевывая тело. Я, кажется, горел…