– Когда это было? – быстро спросил Опалин.
– В прошлом году.
– То есть нэпмана Гольца с семьей убивают в Одессе в 1933-м, в 1934-м – то дело в Минске, о котором вы рассказали, а в этом – Пречистенка?
– Именно так. Какие интересные люди, не правда ли? Я о наших бандитах. Методичные, дисциплинированные и хладнокровные. Раз в год проворачивают крупное дело и бесследно исчезают – до следующего раза.
– Послушайте, – заговорил Опалин, поразмыслив, – то, что они перемещаются, – это ладно, но как они узнают обо всех этих спрятанных кладах? Гольц же не кричал на всех углах, что именно он прячет у себя на даче. И граф с фальшивой могилой жены… нет, тут что-то не то. Как-то бандиты выясняют, где совершенно точно можно поживиться. На Пречистенку они перед ограблением отправили засланного казачка – этого Федора Пермякова. К управляющему, о котором вы говорили, – очевидно, тоже кого-то подослали. У Гольца была незамужняя сестра, которая приводила в дом какого-то знакомого, чуть ли не жениха, но его так и не нашли.
– Видите, какие интересные люди, – вздохнул Ненароков. – Хитрецы, психологи, следов не оставляют… И награбленное барахлишко где-то сбывают так, что оно не попадается нам на глаза. Я вас не поздравляю, Ванечка. Это очень неприятные противники. Вы знаете, я высокого мнения о ваших способностях, но тут у меня ощущение, что нам противостоят вовсе не уголовники, или, по крайней мере, не только они. Кто-то за всем этим стоит очень… очень непростой.
– И непростые тоже прокалываются, – буркнул Опалин, чтобы хоть что-то сказать.
– Все когда-нибудь прокалываются, Ванечка, – добродушно ответил следователь. – Не в одном, так в другом. – Но в том настроении, в котором находился Опалин, он воспринял эти слова не как ободрение, а как упрек. Ведь сам он тоже допустил ошибку.
Пока Иван беседовал с Ненароковым, Петрович трясся в служебной машине, ехавшей по направлению к московскому ипподрому. Скачек в этот день не было, трибуны пустовали, и только несколько жокеев на дорожках тренировались со своими лошадьми. Издалека Петрович сразу же узнал элегантную фигуру Барона в светло-сером костюме. Человек, с которым Логинов пришел побеседовать, сидел на одном из лучших мест. Положив руки на рукоять своей трости, он внимательно следил за лошадьми на дорожке. Шляпа с лентой, из кармашка выглядывает треугольничек накрахмаленного платочка, бутоньерка – франт, да и только. Петрович редко сталкивался с Бароном, но всякий раз сыщика не покидало ощущение, что вокруг того словно нарисован заколдованный круг, который надежно ограждает его от окружающей действительности, и перейти заговоренную черту, чтобы приблизиться к человеку с бутоньеркой, дано не каждому. Логинов и сам сейчас колебался перед тем, как подойти, и ему не нравилось, что в глубине души он некоторым образом трусит.