– Вы знали о тайниках в стене?
– Нет.
– Но, может быть, подозреваете, что там могло быть?
– Да какие подозрения, – уже сердито ответила Варя, – там, наверное, то, из-за чего Романа Александровича из Ленинграда выкинули. Он же проворовался, по-моему, даже дело на него завели…
Ай да нянька. Не нянька, а чистый клад.
– Что значит проворовался? – спросил Иван.
– Ну, он там что-то оценивал для аукционов. Имущество из бывших царских дворцов, из княжеских дворцов… Мне Даша объясняла, но я не очень слушала.
Опалин ощутил небывалый подъем. Вот, значит, из-за чего все случилось и из-за чего были убиты восемь человек; и если Варя не напутала, речь могла идти о колоссальных деньгах. Многое, должно быть, прилипло к рукам покойного Романа Александровича, когда он еще не был покойным и имел дело с имуществом царской семьи и беглых аристократов. И если он настолько потерял стыд, что на него даже завели дело… Тут, признаться, радость Опалина слегка угасла, потому что шансы без проволочек заполучить это дело из Северной столицы были невелики. Причина в том, что отношения между Ленинградом и Москвой, равно как и между аналогичными их структурами, были не то чтобы неприязненными, но, во всяком случае, натянутыми. Каждый новый ленинградский властитель, обжившись на месте, норовил устроить для себя нечто вроде автономии от центра и вел себя как большевистский царек. Москва на такие поползновения смотрела косо и при случае не стеснялась – если речь шла о важных делах – посылать в Ленинград своих следователей и агентов угрозыска. Конечно, Опалин мог запросить дело Романа Елистратова, но по опыту он знал, что ему будут отвечать: «Да, вот-вот», «Да, конечно», «Да, уже высылаем», а в действительности тянуть до последнего. «Или, может, мне добиться командировки в Ленинград и ознакомиться с делом на месте? – лихорадочно соображал он. – Или…»
Но пока перед ним сидела Варя, сложив руки на коленях, как школьница, и он успел задать ей не больше половины вопросов, которые собирался задать.
– Давайте вернемся к позавчерашнему дню, – сказал Опалин. – Почему вы ушли из особняка?
Варя вздохнула. Он видел, что она не торопится отвечать, но люди могут тянуть с ответом по разным причинам.
– Мне все надоело, – сказала Варя наконец. Она печально глядела на собеседника, словно была совершенно уверена, что он ей не поверит.
– Так-таки все? – переспросил Опалин, вертя в руках ручку.
– Дети вопили, бегали по комнатам и разбили вазу. Их мать накричала на меня. А я… – по лицу Вари скользнула тень, – я просто стояла и слушала, как она выливает на меня ушат помоев. И за детьми я уследить не могу, и одета плохо, и еще что-то… В конце она велела мне убрать осколки. А я на них посмотрела и поняла, что мне все надоело, что я не хочу их убирать, и вообще, если бы у меня была хоть капля смелости, я вцепилась бы ей в волосы и оттаскала ее как следует… В общем, я ушла. Убежала, – поправилась девушка, – потому что боялась, что, если задержусь, стану себя уговаривать, что это ничего, что можно и потерпеть… Убрать осколки, быть терпеливой нянькой с детьми, которые в грош тебя не ставят…