Уже не раз за собой замечал, что после, эпохальных бесед с Дедом, которые предрекали новые авантюры — как правило сложные и опасные — моя психика нуждалась в каком-нибудь спокойном творчестве. Лучше всего помогало рисование. Я рисовал — не важно что, лишь бы красивое, будь то эфес для абордажной сабли, предметы одежды и украшения, фигуры богинь украшающие бушприт будущих кораблей… и это помогало. Разрозненные, непонятные фигурки мыслей укладывались в компактные и знакомые фигуры, вытесняя тревожный сумбур из головы. В данном случае захотелось поработать над образом Делики, из которой я решил сделать надменную аристократку в агрессивном стиле вамп. Не останавливая беседу, я стянул шнурком волосы на затылке синеглазки, и стал накладывать макияж. Который затем снимал ватным шариком, и начинал заново. Так повторялось несколько раз, пока результат меня полностью не удовлетворил. Затем занялся ее прической. Тут пришлось действовать куда более осторожней — отрезанные локоны ватным шариком не приклеишь. Во время процедуры приходилось прерывать свою беседу на краткие команды — "подбородок выше, широко открыла глаза, наклонила голову". Завершило визаж колье из насыщенного синего цвета сапфиров, которое и так было мной отложено, как подарок синеглазке, из-за удивительного сходства цвета камней с глазами Делики. Одним движением поднимаю кресло с индуской, и разворачиваю его к зеркалу.
— Открывай глаза!
Однако реакция синеглазки на увиденное меня озадачила. Мертвую тишину вдруг прервали всхлипы.
— Саня, ты точно гад! Ты же меня такой красивой мог сделать еще в Константинополе. А сейчас мне даже нечего надеть, чтобы соответствовать образу… Уу- у…
— Фигня вопрос! Завтра нарисую костюмы под твой образ, и через неделю наряды будут готовы.
— А чего так долго?! — всхлипы прекратились, но капризные интонации в голосе остались, — Неужели нельзя пораньше?
— Пораньше тебе без надобности. — как отрубил я, — Завтра вечером мы отправляемся на Кипр. И уж поверь мне на слово- там тебе будет не до нарядов.
*** Появление Делики в обеденном зале было триумфальным, — иначе не назвать. Первым индуску увидел андоррец — и почему-то сразу вскочил, чуть не опрокинув стул. Касим, удивленный поведением Фараха, повернулся в направлении его взгляда — и так и застыл с приоткрытым ртом.
— Закрой рот, деревня. — немедленно отреагировала синеглазка, согласно отведенной ей роли надменной аристократки, — А то ворона залетит.
Надо отдать должное скорости реакции друга — ошарашенное выражение лица тут же сменилось на скучающе-ироничное. Вот только прихваченный до этого кусок дичи с общего блюда он аккуратно положил не в тарелку, а в кубок с вином. Похоже, кроме меня этого никто не заметил. Ближники прибывали в культурном шоке, а Делика купалась в лучах славы. Выдержав паузу, синеглазка достала из рукава платок, протерла им лысину Касима и чмокнула его в макушку. Касим вроде как возмущенно протер голову салфеткой, а Делика вроде как возмущенно наградила его за это подзатыльником. Друзья утолили первый аппетит, и поделись свежими новостями. В частности, как Андоррец с Касимом были засветло подняты Салехом, и под его присмотром ремонтировали сельхозинвентарь, а после того, как с рынка доставили черепицу — загнал невинно осужденных каторжан на крышу. Обливаясь потом, капитаны костерили на все лады Салеха, меня, жару, черепицу, сломанную лопату, вино, судьбу, но дело все же сделали. После того, как новости иссякли, все взоры скрестились на мне. Я не заставил себя долго ждать, отодвинул пустую тарелку, и окинув взглядом присутствующих, заговорил.