— Вот такая история, Константин. — Как ни в чем небывало подвел я итог, подвигая к себе тарелку с десертом. — Надеюсь, в твоем изложении она станет гораздо интересней, и твои почитатели останутся довольны.
— Ух ты! — Наконец отмер наследник. — Да! Такое приключение никого не оставит равнодушным!
— А я слышала, — с некоторым напрягом в голосе произнесла углеокая. — Кто посмотрит в глаза Муиззе, на того падёт порча.
Ага, уже Леонид напел.
— Ну что вы, Ваше Императорское Величество! Порча падет только на тех, в чьих глазах она прочтет злобу к ней или ко мне.
— То есть, — не отступала Зоя, — если человек всего-лишь поддался моменту, и зло посмотрел на вас, то и на него падет порча?!
— Да не… — Тут я закашлялся, и, прочистив горло глотком вина, продолжил. — Да не дай бог ему, поддаться моменту… От моего ответа августа застыла немой статуей, а Константин как ни в чем не бывало продолжил.
— А что это за порча? Недоброжелателя накроет молнией?
— Нет! Совсем простенькая порча. — Лениво ответил я. — У человека начинает чесаться кожа, и он чешется, пока не сдерет ее до мяса. Но если преодолеть первые позывы и покаяться чародейке, то она снимет проклятие. По-моему это стоило всего сто солидов.
Варя, следящая за моей речью, устремила на меня удавленный взор. Она была не очень сильна в счете, и сколько это сотня солидов в переводе на привычные ей серебряные дерхемы, сосчитать не смогла.
— Извини, дорогая, — Обратился я к Варе, — перепутал с порчей на хромоту! То есть слепота получается за двести, а чесотка за триста…
При этом подмигнул императрице. В ответ получил возмущенный взгляд, который я видел сто раз и в устном изложении он звучал как: " Саня, ты гад! Разве можно так пугать". Мой ответный взгляд: "Так надо!". Зоя поняла и успокоилась.
Когда возвращались в особняк, Варя всю дорогу задумчиво молчала, и уже на подходе все же спросила.
— То, что ты рассказал за обедом — правда?!
— Что за странный вопрос? Это сказка — выдумка!
— Не знаю, наверно так и есть. Но я спросила потому, что я сирота. Охотники, вдали от становищ и караванных путей нашли девочку истощенную и умирающею от жажды. А вывела их на нее — львица. Так на свет появилась я. Охотники передали меня инеслемену, он и выходил меня. — Говоря это, Варя сняла очки и очень внимательно смотрела в мои глаза. — До того как я попала к монаху я ничего не помню. Понимаешь? Ничего! Найти моих родных не удалось, и это притом, что такие глаза как у меня запомнил бы любой, хоть раз их увидавший. Потом инеслемен отдал меня на воспитание амазонкам. И я не то что бы забыла все это, просто эти воспоминания стерлись, как неважные, а сегодня ты своей сказкой мне это напомнил…