— Ты что, Матти, заснул?
— Никак нет, господин майор!
— Ещё выпьешь?
— Нет, господин полковник, спасибо! Мне надо в роту. Много дел ещё. Утром снова они полезут.
Пяллинен смотрел на седого и крепкого пятидесятилетнего фельдфебеля, прошедшего рядом с ним все самые опасные сражения. Пережившего вместе с ним самые трудные лишения. И чуть не оставившего его первый батальон без винтовок. Тогда, в январе восемнадцатого.
Он крепко обнял Маттиаса и сказал:
— Иди, солдат! Береги себя. Как ты всегда бережёшь своих окопных товарищей... Иди.
Матти отдал честь и вышел. Ночь стояла звёздная, и мороз настолько осерчал, что фельдфебель подумал: «как бы не отморозить нос! Теперь уже точно за сорок».
...Он постоял у оперативной карты, расположенной на стене. По всей линии обороны с рассвета и до полной темноты идут жестокие бои. Местами, порой, воюют и ночью.
Взял со стола синий и красный карандаш и сделал пометки. У него была почти подготовлена глубоко эшелонированная оборона. Кое-что не успели, но дело шло. Советские войска несли тяжёлые потери. За три недели непрерывных боёв на Карельском перешейке уничтожено более двухсот танков противника. Час назад сводку принёс начальник оперативного управления Ставки.
Маннергейм прошёлся из угла в угол, разминая суставы. Они побаливали и потрескивали. Типичный синдром ревматизма. Опять он, этот ревматизм, старый военный спутник фельдмаршала, хотел отвлечь его от мыслей, от напряжённых расчётов. Ревматизм, конечно, серьёзный враг. Но не таков фельдмаршал Маннергейм, чтобы болезнь, какая бы она ни была, отвлекла его от его дел. Только смерть могла бы ему помешать. Снова лекарь втёр ему китайскую тигровую мазь, и сразу полегчало.
Бои идут и в лесах, и на берегах озёр, в посёлках и возле них. Под Виипури разбито несколько соединений противника. Шесть дивизий, усиленных танковыми соединениями, были отбиты и отступили.
В районе Тайпале, также на Карельском перешейке, три русских дивизии, одна сменяя другую, в течение двух недель пытались прорвать оборону. Тяжёлые и частые артиллерийские обстрелы с обеих сторон. Атаки, прорывы красных. И снова финские части, выбивая противника, возвращались на прежние позиции.
— Разрешите, господин фельдмаршал? — Это адъютант.
— Да!
— К вам генерал Эстерман.
— Пусть войдёт.
— Разрешите, господин фельдмаршал! Здравия желаю!
— Здравствуйте, господин генерал. Сегодня уже по телефону здоровались, — Маннергейм улыбнулся.
— Разрешите согласовать контрнаступление моей армии, — генерал держал в руках папку.
— Давайте.
Маннергейм быстро пробежал глазами отпечатанный на машинке текст на неполную страничку. Там было детально расписано, где наступают части 2-го армейского корпуса, 5-й дивизии, расписаны пункты и направления между озёрами Куолемаярви и Муолааньярви. Откуда будет артподготовка и какими силами. Конкретно и аккуратно. Контрнаступление назначалось на утро двадцать третьего декабря. Никаких схем на листке не было. Только текст и подпись генерал-лейтенанта Эстермана. Больше ничего Маннергейму и не надо было. Все нужные карты он знал наизусть. Как, впрочем, и Эстерман.