Очередная преграда разрушена, но меня настигает новое препятствие — осознание того, сколько времени потеряно… И ему, наконец, удается меня сломать. Из глаз начинают течь слезы… мне уже невмоготу сдержать рыдания…
Десять лет, долгих, отвратительно тяжелых десять лет потеряно. Почему я не нашла бабушкино послание раньше? Сколько потеряно всего — я никогда не узнаю, каким было первое слово моего мальчика, когда он пополз, когда встал. Не прочту ему на ночь сказку, не отведу в школу на первый в его жизни урок… Я столько всего упустила. Почему я такая дура? Зачем все эти годы мучилась? Что я за мать, если мое сердце все эти годы молчала, а я верила в чужую ложь…
Ложь — это слово скальпелем режет сердце. Каким моральным уродом надо быть, чтобы так поступить с человеком? Что плохого сделал людям мой ребенок? Мы никому не мешали… Хотя, мешали получается, раз его у меня забрали. И я знаю только одного человека, которому это выгодно — отец Максима. Интересно, а сам Максим знает, что наш сын жив? Мстя мне, он внутренне ликовал, видя мое саморазрушение?
Внутри меня поднимается волна гнева и злости. Они сминают под собой мое отчаяние и чувство самобичевания. Сколько же боли мне принесла эта семья! Мама, папа, малыш, я… Они забрали у меня все самое дорогое: Старов-старший приложил руку к суду над виновником аварии, потом забрал сына, а младший… он просто вырвал мое сердце и заставил все эти годы жить с невыносимым чувством вины. Ненавижу их!
Гнев отрезвляет. Сознание становится четким. Болезненная слабость не ушла, но мне легче. У меня теперь есть не просто стимул в жизни: у меня есть обет перед Богом, который я выполню даже ценой своей жизни — найти моего мальчика!
А если Максим все-таки не знает, что Матвей жив? Он бы не вел себя так, зная о сыне. И, когда правда всплывет, он заберет моего ребенка? Становится страшно от этой мысли… Скорее всего да. Доказать свое родство с Матвеем я смогу через суд, на это нужны большие деньги, которых у меня нет. Усыновить собственного ребенка, но кто это позволит женщине, которая когда-то лежала в психушке? Я должна что-то придумать, сделать. Но Максиму нельзя говорить о Матвее, он отнимет его у меня, заберет в свою семью. Я не позволю!
И только теперь понимаю, что все это время мою руку кто-то сжимает. Поворачиваю голову — рядом с моей кроватью на стуле сидит Максим. Его голова лежит на краешке кровати. Он спит. А его руки сжимают мою ладонь. Пытаюсь вытащить из его рук свою. Макс просыпается.
- Лиза? - говорит он чуть охрипшим от сна голосом. - Ты очнулась!