К весне у Сергея стали опухать ноги. Он пожаловался Шавкату, тот передал известие Зелимхану, и через два дня в дом русского заглянул сухой старичок — хаким, как представил его Новицкому сторож. Врач — понял Сергей. Хаким откинул одеяло с лежавшего навзничь русского, поморщился, почувствовав запах нездорового тела, поднял одну за другой обе штанины, потыкал пальцем в лодыжки, бросил несколько слов Шавкату и вышел.
— Что он сказал? — спросил Сергей нарочито слабым голосом.
— Сказал — принесёт мазь и питьё. Ещё сказал — надо снять с тебя цепи. Или потом придётся убирать их вместе с ногами.
На такую удачу Сергей не мог и рассчитывать. Разумеется, Джабраил не решился нанести ценной добыче такой существенный вред. В этот же день Сергей с помощью юноши добрался до кузницы, где его освободили от тяжёлых, холодных, осточертевших уже оков. Когда цепи стукнули о пол, Новицкий ощутил вдруг такую лёгкость, что готов был взмыть прыжком прямо к закопчённым камням, заменявшим потолок мастерской аула. И только прикусив губу, он заставил себя стоять смирно. Тут же положил себе, что подобно старой, запалённой лошади будет хромать при ходьбе на обе ноги по очереди, чтобы сторожам его и в голову не пришло, будто бы этого бедолагу надобно ещё и держать стреноженным чёрным железом. На ночь ошейник ему, тем не менее, надевали. Но, чтобы управиться с этой помехой, он уже запас обломок прочного, зернистого камня, подобного тому, что применяли для затачивания оружия и инструментов. Три недели он отчаянно кашлял, едва сходя с топчана по естественным нуждам, и двадцать ночей он старательно пилил выбранное звено, всё углубляя и расширяя замеченную им трещину...
Под утро Новицкого разбудил странный шорох. Не шаги человека, не топот копыт лесного зверя, а именно шелест, словно побежка чуткого, осторожного животного. Не открывая глаз, Сергей подтянул ближе и крепко сжал дубинку — длинный, прямой сук, который он отломил в первый же день побега. Медленно приподнял веки и — застыл в страхе. В чёрном, морозном воздухе прямо против него висели две яркие жёлтые точки. Волк сумел подкрасться так близко к спящему человеку, что Новицкий ощущал смрадное дыхание зверя. Сергей, не спеша, втянул воздух и на выдохе стремительно взвился на ноги; часть листьев, в которые он зарылся с вечера, взлетела вместе с ним.
— А вот я тебя сейчас, серый! — завопил он, замахиваясь дубинкой.
Зверь скакнул в сторону, без особого, впрочем, страха, и пропал в темноте.
Сергей опустился на землю и снова обеими руками принялся наваливать на себя мешанину травы и листьев, надеясь найти хоть какую-то защиту для своего иззябшего тела. Он дрожал и от волнения, и от холода, и от болезни. Кашель странным образом вдруг исчез, как только он почувствовал воздух свободы, но озноб не прекращался. Впрочем, одет он был скверно: бешмет и черкеска, в которых он уехал из Грозной, были и так стары, а за зиму протёрлись кое-где и до дыр; бурку же, почти новую андийскую бурку, взял себе Зелимхан как часть добычи.