Сергей подумал, что среди разгорячённой толпы ему, чужаку, находиться небезопасно. Любой мог выстрелить, ударить кинжалом, шашкой, просто чтобы показать своё молодечество, как показывают свою жестокую удаль на беззащитных животных. Единственное, что охраняло его, — имя Джабраил-бека, поскольку он всё-таки считался его имуществом. Но предложить Шавкату покинуть годекан ему показалось стыдным. Новицкий решил положиться на волю Божью (ибо не один ли у них Бог, как утверждала Зейнаб) и только поудобнее перехватил палку, на которую порой опирался.
Бека и Зелимхана он увидел в одном из уголков площади. Джабраил, подбоченясь, сидел на камне, а Зелимхан стоял рядом. Воины же один за другим подходили к ним, ведя лошадей в поводу, и останавливались. Одноглазый осматривал животное, проверял мешки, притороченные к седлу, хлопал человека по газырям черкески и отпускал. Сергей спросил Шавката, что делают эти двое?
— Проверяют — готов ли джигит к походу. У каждого должно быть оружие, и в исправности. Каждый должен иметь при себе сорок пуль, бурку, запасные чувяки и провизию.
— Еду тоже считают? — поинтересовался Новицкий.
Из ответа Шавката выходило, что каждый воин должен был взять с собой двадцать пять фунтов хлеба, семь фунтов копчёного курдюка и фунтов пять пшеничной муки, чтобы приготовить бузу[76]. Кавалерийский опыт Новицкого сказал ему, что без обоза такое количество снеди не увезти. А какие же подводы пройдут по этим горам, и как они смогут спрятаться от возможной погони....
— Тяжело лошадям, — согласился Шавкат, впервые посмотрев на русского с уважением, как на человека, который понимает дело. — Но они и не будут возить всё с собой. Сложат в лесу, оставят охрану, а дальше полетят налегке.
Как понял его Новицкий, набеговая партия поделится на три неравные части. Первые две отправятся в разные стороны за добычей, а третья останется охранять запасы и кашеварить. Сергей сообразил, что ему предоставляется неожиданная возможность — узнать, как планируются, как подготавливаются, как проводятся разбойничьи рейды горцев. И он принялся расспрашивать юношу о мельчайших подробностях, стараясь запомнить как можно больше, хотя и не знал, сумеет ли распорядиться добытыми сведениями.
— Нет, — отвечал Шавкат, — лошадей они не подковывают. Копыта укрепляют, когда водят медленно у костра рядом с жаром и дымом. Ещё их можно обмотать мокрой кожей. Та высохнет и сдавит копыто. Горские лошади не то, что равнинные, они не боятся камней... В плен берут и детей, и взрослых. Но если кто-то в партии вдруг погибнет, взрослых зарежут, а детей всё равно оставят. В Анапе за красивого мальчика можно выручить столько, что небольшой семье хватит прокормиться до конца года... Вот, русский, слышишь — поют...