Разочарование. Единственная, с кем он мог разделить года, вызвала лишь разочарование. Он знал, что рано или поздно Лили осознает и примет свою природу. И когда ей станет тяжело, она вспомнит о нем. И придет.
— Я буду ждать, — сказал он ей в спину. — Я всегда буду здесь.
Хлопнула дверь. Дориан вздохнул и перевел взгляд на Джастину. С ней определенно надо было что-то делать.
— Снять с неё украшения, переодеть в дешевое платье и выбросить в Темзу под покровом ночи.
Дориан флегматично подумал, что сошел с ума. На пороге стоял Анжел в своём похоронном костюме и рассматривал Джастину.
— Мисс Франкенштейн тебя разочаровала, как я погляжу?
— Анжел?
Юноша выключил граммофон и приблизился к Джастине. Пнул её под ребра.
— Что ты делаешь? — заторможенно спросил Дориан.
— Она тебе угрожала. И как ты с ней спал? Лицо крысиное, фигура никакая. Разве что, волосы… — Анжел вскинул взгляд на застывшего Грея. — Признайся, трахал со спины и вспоминал меня? Хотя, нет, ты же говорил, что она тебя раздражает. И спал ты с ней всего единожды. Хоть какое-то утешение. Так что, я пошел искать дешевое тряпье?
Дориан приблизился к ухмыляющемуся любовнику, погладил его по щеке, запустил руку в волосы. Щека была теплой. После ледяной Лили прикосновение обжигало. Анжел мазнул по его губам помутневшим взглядом и облизнулся. Он был по-прежнему горяч, юн и возмутительно жив.
— Анжел…
— Да?
— Признайся, яд был некачественный?
— Даже если и был, количество компенсировало. Ты невероятно щедрый любовник, Дориан. Я даже ничего не почувствовал. Кстати, я согласен.
— С чем?
Анжел продемонстрировал кольцо на безымянном пальце. Дориан онемел.
— В богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока друг другу не надоедим, — Анжел уже открыто ухмылялся. В карих глазах пылало торжество вперемешку со смехом. — Должен признать, фантазия у тебя богатая. Готов поспорить, никому еще не приходило в голову сделать такое оригинальное предложение. А как ты организовал самый грандиозный мальчишник в истории? Это было просто феерично!
Дориан заткнул воскресшего любовника поцелуем. Губы были горячими, мягкими, восхитительно упрямыми.
— Я тебя фраппировал, Дориан? — прошептал тот ему в губы.
— Может быть, хоть теперь скажешь своё имя?
Анжел обнял его за шею, заставив наклониться, и прошептал:
— Николас. Николас Фламель.