Но Хаким хранил молчание, мольбы девушки не достигали цели.
Султан тоже не услышал ни единого слова. Он всё ещё был возмущён тем, что дочь ускользнула из дворца вопреки его воле.
– Я поощрял твой интерес в таких делах, пока всё это не угрожало твоей безопасности. Но теперь довольно. – Он сдвинул тюрбан назад и выпятил грудь. С таким видом он обычно раздавал приказы. – Ты должна оставаться в стенах дворца, ясно?
– Я немедленно поставлю стражу перед покоями принцессы, – сообщил Джафар, не потрудившись скрыть свою радость.
Выходя из комнаты, Жасмин через плечо бросила на советника полный ненависти взгляд. Но тот его не заметил, будучи слишком поглощённым разговором.
– Может быть, она права, – донеслись до её ушей слова отца, и надежда всколыхнулась в душе девушки. – Мы проявляем недостаточно внимания. Жасмин умна, как её мать. Возможно, стоит приглашать её на наши советы.
К несчастью, ответа визиря Жасмин так и не услышала. Зато прекрасно могла его представить. Обычные отговорки, рассуждения о том, что женщины не годятся в правители, и в заключение вечная присказка, от которой её уже тошнит: принцессе просто надо подыскать супруга.
«Пусть пытаются, сколько хотят, – думала девушка, следуя за Хакимом по коридорам. – Ещё не родился тот принц, за которого я захотела бы выйти замуж».
* * *
Аладдина уже начали одолевать сомнения, что, возможно, Джинн не столько могущественный, сколько хвастливый. Желание стать принцем было высказано уже несколько минут назад, а маг так и занимался непонятно чем. Никаких клубов голубого дыма. Никаких заклинаний. Никакого волшебства. Они так и оставались на том же месте, где и были: среди пустыни под палящим солнцем.
Щёлкнув пальцами, Джинн заставил появиться изящно украшенное зеркало. Он поднял его и показал Аладдину его отражение. Молодой человек пригляделся. Похоже, волшебник что-то всё же сделал: попытался придать бродяге внешнее сходство с принцем. Конечно, в понимании Джинна. Исчезло старое тряпьё – простая светло-коричневая рубашка, брюки с зелёным поясом и красная жилетка, которые он носил чуть ли не всю жизнь. Теперь он был облачён в другую одежду, но сказать с уверенностью, что это было такое, оказалось непросто. Бросались в глаза кричащие цвета, невероятный головной убор и гора драгоценностей.
Увидев, что на Аладдина его усилия впечатления не произвели, Джинн вздохнул.
– С модой не угадал?
Он принялся ходить вокруг молодого человека, потирая подбородок, подобно художнику, разглядывающему натурщика.
– Меня тянет на фиолетово-голубой. Нет, зеленовато-жёлтый. Или светло-вишнёвый?