Во-вторых, твердо выраженное намерение премьера, причем в качестве главной задачи правительства, обеспечить «честные и справедливые» выборы 1999–2000 годов. Но надзор за соблюдением законности, «честности и чистоты» выборов — функция отнюдь не правительства (ст. 114 Конституции РФ), а ЦИК, региональных избирательных комиссий.
Это «обязательство» В. Путина лишний раз убеждало наблюдателей, что он поставлен во главе правительства в основном для обеспечения выгодных власти результатов парламентских и президентских выборов. В этой связи следовало ожидать, что по отношению к неугодным предвыборным блокам и кандидатам будут применяться в полном объеме все допустимые законодательством формы давления, хотя избирательное их применение уже можно расценивать как нарушение закона. Не исключались и действия, выходящие за рамки закона — тем более что правительство по действующей Конституции, а главное, по сложившемуся положению (преданный президенту и его «семье» премьер и его первые заместители, тщательно подобранный состав кабинета — ни одного «оппозиционера» или «инакомыслящего», кадровая «дубина» и т. п.) фактически подотчетно только президенту.
В-третьих, о борьбе с коррупцией — «забойная» тема всех последних правительств, в том числе Е. Примакова и С. Степашина, — В. Путин не говорил. Речь шла лишь о проникновении преступности в экономику и о разросшемся теневом секторе экономики. Причину В. Путин видел в «слабости государственных институтов», в которых он намерен, как и в других сферах, и в стране целом, навести «дисциплину и порядок». То есть, признавая неэффективность административных методов воздействия на экономику — то же картельное соглашение, заключенное правительством С. Степашина в отношении цен на топливо, — В. Путин в то же время намеревался заняться именно этим.
В-четвертых, путей разрешения общерегионального кризиса на Северном Кавказе, помимо силового, обозначено не было. Максимум, что пообещал премьер, — заняться «искоренением социально-экономических причин терроризма». По мнению аналитиков, такой односторонний подход к многофакторной проблеме Северного Кавказа способен лишь на какое-то время загнать вглубь конфликты в Дагестане и других республиках региона.
В целом же, если судить по докладу В. Путина депутатам Госдумы, новый премьер ясно продемонстрировал, что его правительство основную, если не единственную, ставку в своей социальной и экономической политике намерено делать на силовые решения. В этой связи обращало на себя внимание и заявление Б. Ельцина о «сплоченной, как никогда сильной и организованной нынешней команде силовиков». Следовало также учитывать, что такой курс мог быть поддержан довольно многими избирателями — сторонниками «сильной руки», тем более что в краткосрочной перспективе, по крайней мере до президентских выборов, и особенно при соответствующей рекламе в подконтрольных правительству СМИ он вполне мог создать видимость эффективности своей деятельности. А это, в свою очередь, вело к резкому увеличению шансов В. Путина на выборах 2000 года. Достаточно вспомнить «эффект А. Лебедя» 1996 года, который многого добился только, по существу, словесными обещаниями именно в таком же силовом ключе.