Наивный горбун, уже, наверняка понял, что он его не выпустит — для того и приставил к нему людей. Лишний аргумент в переговорах с королем — будет кого отдать. Вот, мол, зачинщик смуты… или неравнодушный дворянин. Как пойдет.
— Ваше Высочество.
— Мой господин свекор. Ваша Светлость. Рады, что забрали у меня титул? — его сноха повернулась к нему от письменного столика. Вот — и здесь. Где же приличествующие благородной даме пяльца?
Амалия Ивельен встала и приветствовала свекра книксеном. Отставив трость, он поклонился ей, как принцессе.
— Полагаю, мадам, вы не забыли порядок титулования в личной беседе?
— Как можно! И то, что титул должен быть подтвержден. Чему обязана необходимости беседы с Вашей Светлостью?
— Не следует, моя дорогая, ссориться. Вы не в том положении. Либо мне удается подтвердить Ваше происхождение и титул, либо Вы — бастард. Я искренне привязан и к вам, и к внукам, и совершенно не хотел бы их терять.
Он сделал приглашающий жест, и они сели. Она — снова на стул, он — на скамью для гостей.
— Чтобы ничего не терять, было достаточно не рассматривать бред карлика.
— Ваше Высочество, не стоит Вам забивать себе голову политическими сложностями. Я бы все-таки просил Вашего… назовем это личным содействием в беседе с Его Величеством.
— Я готова побеседовать с дядей. Наедине.
— Это в воле Его Величества. Но, сударыня, искренне надеюсь, ради блага моих внуков на Ваше благоразумие.
— Когда я смогу увидеть своих детей, мой дорогой свекор?
— Столичный воздух не на пользу им, стоит ли везти их сюда?
— Надеюсь, Ваша Светлость понимает, что как мать я чрезвычайно беспокоюсь за них. Мне очень… трудно проявлять тонкое понимание ваших мотивов.
Мальдонаина дочь. Сидит и улыбается. Ручки сложены, мантилья накинута, глазки долу.
— Я… распоряжусь.
— Надеюсь, Вы успокоите материнское сердце. Что же мой господин, муж?
Кошка ты драная. А то тебе не донесли о вчерашнем скандале. Этот неблагодарный посмел поднять голос на отца. Поднял бы и руку — но дружинники остановили наглеца. Сейчас он сидел в наспех очищенной кладовой, а он был вынужден думать, что с ним делать.
— Исполняет мое поручение.
— Сердце любящей жены не на месте. Уверена, Вы понимаете.
— Несомненно, сударыня. Мы вернемся к этому разговору чуть позже — я не хотел бы Вас утомлять.
Снова поклоны и реверансы. Руку для поцелуя она так и не дала.
Он вышел из комнаты и пошел к себе. Трудно. Трудно. Никакого понимания государственной пользы, и надлежащего страха Божьего. Распустил, mea culpa. Что же, будем трудиться.
Мельком он увидел плохо затертую кровь у тяжелой шторы. Завтра надо будет проверить, все ли убрано. Все сам, все сам…