– Следующая! – проскрежетала его мать.
Вторая пара лакеев едва не столкнулась с первой, так они спешили внести изображение двусмысленно улыбающейся стирийки.
– Графиня Иштарин Аффойская уже зарекомендовала себя как политик, к тому же она обеспечит нам ценных союзников в Стирии.
– Судя по ее виду, она скорее обеспечит меня половым заболеванием.
– Мне думалось, ты уже приобрел иммунитет благодаря постоянным контактам с возбудителями, – парировала королева, отсылая портрет прочь изящным взмахом кисти.
– Какая жалость, мама, что я больше никогда не вижу, как вы танцуете.
Она танцевала превосходно. Порой можно было даже подумать, что ей это нравится.
– Твой отец такой увалень; как партнер он никуда не годится.
Орсо печально улыбнулся:
– Он старается как может.
– Мессела Сивирина Систус! – провозгласил камергер. – Младшая дочь императора Дантуса Голтуса…
– То есть он даже не удостоил нас старшей дочери? – гневно вопросила королева прежде, чем Орсо получил возможность выдвинуть собственные возражения. – Нет, не думаю, что она нам подходит!
И так шло все дальше и дальше. Орсо отмечал, как утро плавно переходит в вечер, по неизменно уменьшающемуся уровню вина в графине, отвергая один цветок женственности за другим:
– Как я могу потерпеть, чтобы жена была выше меня ростом?
– Эта еще худшая пьяница, чем я сам!
– По крайней мере можно не сомневаться в ее плодовитости: мне известно по меньшей мере о двух ублюдках, которых она выносила.
– Что это у нее на лице – нос или член?
Он почти жалел, что не остался на повешении. Там он хотя бы теоретически мог положить конец происходящему, против матери же он был совершенно беспомощен. Его единственным шансом было переждать, пока она угомонится. В конце концов, число женщин в Земном Круге должно быть конечно.
Наконец последний портрет вытащили прочь из комнаты. Лорд-камергер остался перед ними, ломая руки:
– Ваше величество! Ваше высочество! Я с прискорбием…
– У вас все? – спросил Орсо. – Уверены, что портрет Савин дан Глокты не притаился нигде в коридоре?
Даже на расстоянии он ощутил холод неудовольствия королевы:
– Я тебя умоляю! Ее мать – невежа-простолюдинка, да еще и пьяница в придачу!
– Зато от нее много радости на вечеринках. К тому же, что ни говорите о леди Арди, но архилектор Глокта пользуется у людей уважением. Точнее, они испытывают перед ним крайний ужас.
– Этот ничтожный червяк! – скривилась королева. – Калека и палач.
– Палач – но наш палач, верно, мама? Наш. К тому же, насколько я понимаю, его дочь сумела сколотить себе баснословное состояние.