Он упрямо сказал:
— В Южной Африке однажды добыли камень в шестьсот граммов. Он стоил больше десяти миллионов золотых рублей. Но если бы мне удалось взять из этой долины всего шестьсот граммов мелких алмазов, я был бы доволен. Я не хочу алмазов для украшений — я хочу добывать их, чтобы победить врага на войне, чтобы улучшить жизнь на земле…
Она ничего, не ответила, задумчиво смотря в шурф, на дне которого лежала наносная темная порода, перемешанная с галечником. Потом качнула головой и сказала:
— А я бы хотела носить алмаз на пальце, чтобы он светил, как солнце.
— Он не светит — он только разлагает солнечный луч, — заметил Сергей.
— Все равно, — упрямо сказала она. — Пусть будет красиво!
Он замолчал, думая о красоте. Красив ли камень? До сих пор он смотрел на камни глазами искателя. Он понимал, что камни красивы, но больше думал об их практической пригодности.
Христина снова повторила с каким-то вызовом:
— Я хочу, чтоб было красиво, чтоб каждый, кто желает, мог носить алмаз.
— Ограненный алмаз называется брильянтом или кабошоном, смотря по тому, какую форму ему придадут, — по привычке поправил он.
Она встала, бросила мешок в шурф, прекратив разговор.
Сергей отбивал мерзлую землю и думал, что стремление к красоте совсем не мешает этой девушке трудиться, как чернорабочему. У Вари тоже есть стремление к красоте, однако вряд ли ее можно заставить добывать руду, в которой эта красота заключена. Варя любит красоту очищенную, как ядро ореха. Вот почему с ней так трудно. Она сама как бы законченный долгим трудом образец красоты, за которым надо тщательно следить, чтобы образец не потускнел, иначе сразу пропадет всякое очарование. Если она и брильянт, то, может быть, искусственный, а еще не так давно он говорил Юле Певцовой, что у нас легко различают подделку.
Он рассердился на себя за эти мысли и сердито крикнул Христине, чтобы она поторапливалась, словно хотел сорвать на ней свое недовольство. Но странно, Христина покорно исполняла его приказы, будто и в самом деле нанялась работать в его отряде, а он-то испугался, что она сразу обидится и уйдет.
Однако к вечеру вся власть снова перешла к Христине. Девушка потребовала, чтобы Нестеров прежде всего укрепил свое жилье на случай лавины. Она сама срубила первые деревья, роняя их так, чтобы они прикрыли избушку и легли вершинами на склон. Когда шесть больших елей прикрыли крышу жилья, она воткнула топор в дерево, вытерла раскрасневшееся лицо, взглянула на Сергея и сказала:
— Жизнь начинается с дома.
И снова Сергей увидел долину как место будущего города. Увидел ровную площадку на берегу, чистые, одинаковые, как по шнурку садовода обрезанные деревья, увидел всю красоту многоцветного северного края…