Он распахнул дверь в комнату и остановился на пороге.
Варя сидела у стола в обычной своей позе, опустив подбородок на сжатый кулачок, и глядела на дверь, ожидая его. Сергей подошел к ней.
Все спало. Только поскрипывали полы жарко натопленного дома. За стенами не слышалось движения. Сергей наклонился к Варе, прижался горячим лбом к ее прохладной узкой руке.
— Ах, Варенька, как я ждал этого часа!
— Я тоже, — тихо ответила она.
— Больше мы никогда не будем расставаться надолго!
— Да…
Он удивился тому, что не было в ней ни радости, ни нежности. Она говорила робко и как-то принужденно, лишь отвечая ему. Ничего еще не понимая, он огляделся и вдруг увидел, что комната ее пуста. Стояли только кровать, застланная его солдатским одеялом, чемодан у стены, раскрытый и словно зевающий от долгой дорожной тоски, да столик у окна, на котором виднелась коробка с табаком и лежали нарезанная для самокруток бумага и спички. На спинке кровати висело полотенце. И все.
Исчезли все Варины вещи. Варя перешла жить куда-то в другое место, и то, что он застал ее здесь, — по-видимому, только ненужная попытка объясниться…
Варя уловила удивленный взгляд Сергея, посмотрела на него снизу вверх и робко сказала, еще не найдя того тона, которого можно держаться, не оскорбляя его:
— Я думала, тебе здесь будет удобнее. Я пока перешла к девушкам…
Он уже справился с волнением и ждал объяснений. Каприз ли ото, естественная ли боязнь первого сближения, которое всеми хитростями отдаляет девушка, или тут что-то другое?
— Да, мне будет удобно, — спокойно согласился он.
— Ты не обижаешься? — все так же робко спросила она.
Это было чем-то новым в их отношениях. Должно быть, она стыдилась своего поступка.
— За что же? — удивился он.
— Мы так ждали, но…
— Да, мы ждали…
Ему стало жаль ее. Не лучше ли прекратить этот разговор? Пусть Варя уйдет в полной уверенности, что она права. Пусть не думает больше о нем. Но она поднялась на ноги и почти с отчаянием крикнула:
— Нет! Так мы никогда не поймем друг друга! Понимаешь ли ты, что я ждала тебя как избавителя?
Теперь и в нем закипел гнев, он не хотел жалеть ее. Каждое ее слово оскорбляло, каждый жест поражал самое дорогое — его чувство.
— Не понимаю, о чем ты говоришь! — сдерживаясь, ответил он.
— Ну зачем ты приехал сюда? Ты мог вызвать меня в Москву. Ты заслужил право на отдых. Неужели тебе не надоело вечно блуждать по медвежьим углам? Я думала, война излечила тебя от романтики. Я думала, что у нас будет свой дом, уют, счастье, покой, все это ты заслужил, а я — ну что же, смейся! — я думала, что заслуживаю этого хотя бы своей любовью! Или нет?