— Ерунда! — проговорил голос и послышался раздраженный плевок на снег. — Если хочешь знать, я был даже рад, что ты не пошел.
Возможность памяти была значительно шире, чем представлялось.
Оставалось узнать главное: ведь зачем-то столько лет его тащили сюда неведомые силы? Варнаков вынул из внутреннего кармана бронзовую пластинку, которую давно таскал с собой в горы: догадывался — перевал только предтеча, надо быть готовым к тому, что должно последовать. Последствия представлялись смутно, и только эта пластинка здесь, за перевалом, придавала происходящему какой-то смысл. Кроме имени и фамилии, дат рождения и исчезновения здесь была эпитафия. Долго искал ее Варнаков, перебирая десятки романтических фраз. Все решилось после встречи с бабушкой друга.
Вспомнив внука, она всплакнула: «Мы долго искали тебя, наш милый, и никак не могли найти». Много дней тот плач сидел в голове Варнакова, прежде чем был выгравирован.
С заискивающей улыбкой он протянул в пустоту бронзовую пластинку. Голос усмехнулся:
— Зачем мне твой медяк? Не побираюсь!
— Так чего же тебе надо? Леньку?.. А это видел?! — Варнаков сложил замерзшие пальцы в дулю и вытянул руку в пустоту, к противоположной скальной стенке. Постоял молча, успокоился, спросил тихо: — Ленька-то тебе зачем?
— Мне уже ничего не нужно. Это мальчишке нужен Массив.
— Зачем? Гробануться, как ты? — съязвил Варнаков.
— Мне не повезло, ему, может быть, повезет. Я нашел Массив далеко за двадцать, ему всего шестнадцать — это счастье?
Веревка была выбрана на всю длину и все настойчивей дергалась.
— А ты можешь гарантировать, что с ним ничего не случится? — закричал Варнаков в пустоту.
Падал снег и с бешеной скоростью проносился мимо. Напротив лица — скала в трещинах. Распахивая ногами мягкие сугробы, из круговерти выплыл Ленька. Румянец во всю щеку, в светлых кудрях мокрый снег и тренькающие сосульки над глазами.
— Нашел. Скалу нашел!
По лункам следов они вышли на вытоптанный ботинками бугор, ногами стали разгребать снег. Место было открытое, продуваемое, зато относительно безопасное от лавин. Расчистили площадку, на ветру, с трудом установили палатку, втолкнули в нее рюкзаки и сами, мало-мало отряхнувшись, влезли в отвоеванное у непогоды пространство.
Разожгли примус, и палатка стала очеловечиваться, наполняться теплом.
От мокрой одежды шел пар.
Ветер все усиливался, и палатку страшно трепало. Завалить ее не могло: Варнаков потратил много времени на установку и в креплении растяжек был уверен. Лишь бы выдержал потертый подопревший перкаль…
Костя проснулся, еще лихорадочно надеясь, что это сон — по лицу будто ножом полоснули. Пока он выбирался из спальника, то место, где была палатка, уже замело. Варнаков обхватил рукой теплый спальник с Ленькой и взвыл от ярости, путая реальность с обрывками снов.