Они вышли к огню со своей маленькой тайной, сблизившей их. Горел костер, и падал снег. Не видно было неба, затянутого маскировочной сеткой и снежной пеленой. Сергей, в овчинном полушубке, в высокой цигейковой шапке, какие вышли из моды еще когда Алик был в детдоме, сидел и держал бубен на коленях.
Его пальцы постукивали по тугой белой коже, издавал гулкие таинственные звуки.
— Солнце ушло в дальние дали, и закончился год, чтобы начаться снова: любой конец есть зарождение начала!
— Маленькая поправка, — азартно перебил его Алексей. — Солнцестояние есть момент времени, в который солнце проходит по небесной сфере либо через самую северную, либо через самую южную точку эклиптики, что-то плюс-минус около двадцати трех с половиной градусов…
Будто не расслышав его, но с приметным раздражением Сергей продолжал:
— Прошел еще один год нашей жизни в горах. И вскоре начнется следующий.
Что принесет он? Нам нужен обильный урожай и дети. Без детей, которых мы должны вырастить и пустить в мир, наши начинания бессмысленны…
— А наша свободная жизнь — эйфория на высоте две тысячи пятьсот три метра? — опять вмешался Алексей. Повернулся к Алику: — Эй, сын леса? У тебя большой опыт жизни среди природы: свобода — это эйфория?
— А что это? — спросил чуть захмелевший чикиндист. Алексей объяснил.
— Нет! — замотал головой Алик. — Свобода — тяжелый труд, риск, это когда тебя каждый мент хочет унизить и растоптать. Короче, как в драке, когда бьют, а ты знаешь, что никто не поможет.
— Ты говоришь об одиночестве, а не о свободе, — возразил Сергей.
— Тут не докажешь. Это все равно, что домашняя и дикая свиньи будут спорить, кто свободней. Домашняя и скажет: кому ты мозги пудришь, у меня гарантированный срок жизни, а тебя и сосунком сожрать могут; мне не надо каждый день думать о брюхе, о ночлеге, я сплю в тепле… Каждому свое, как тут докажешь.
Виктор улыбнулся, взглянув на Алика, и что-то шепнул Людмиле. Алексей рассмеялся:
— Ой, молодец! Мы тут спорим месяцами, а ты нам мозги вправил и сразу все объяснил.
— Бр-р! — передернула плечами Аня. — Кому нужна такая свобода и для чего?
— Чтобы быть вольными и жить, — робко обнял ее Алик, стараясь не дышать.
— Алик! — возмущенно вскочила Таня. — Думала хоть ты не философ, не болтун. Как вы мне надоели. Давайте включим музыку и потанцуем.
Ее муж сбросил лопухи наушников, переспросил, чего от него хотят, и с радостью выполнив предложение:
— Вынесем колонки! Один момент, я сам все сделаю.
— Алик, пойдем со мной, — потянула чикиндиста за руку Таня. Они опять оказались на кухне.