— Придираешься ты к нему.
— Да нет. Мне-то что. Пусть живет. Благополучненький. А вот зависти к таким нет.
— А с ним что за девчонка сидит?
— Света Пажитнова. Веселая. Хохотушка. А к школе относится серьезно. Даже чересчур. Готова корпеть, зубрить, твердить, даже списывать, лишь бы пятерку получить. Вот неправильно у нас это! Пятерка! Да, может, в жизни-то она ничего не стоит, пятерка эта! Сочинения она пишет на пятерку. Про подвиги разные. А коснись до дела. В кусты.
— Что-то ты уж очень и к Свете…
— Да не про нее я. А вообще. Бывают же такие.
— Бывают.
— Значит, не в пятерках дело.
— Так ты и меня в корысти обвинишь. У меня тоже случается, пятерки в дневнике ночуют.
Боря не стал продолжать этот разговор.
— Ладно, — махнул он рукой. — Поживешь — увидишь.
— А соседка моя что за птица?
— Нина-то? Ничего, справедливая. Эта не будет кляузничать. Скорее на себя вину возьмет.
— А мне показалось, заноза порядочная.
— Да нет. Вообще в классе народ компанейский. Не унывай.
Час пролетел незаметно. Следующим был урок истории, и мы перетащили свои портфели в другой класс. В нем также стояли столы. Войдя после перемены в класс, я заметил, что наш стол разделен жирной белой чертой на две половинки. Нина чинно сидела на своей стороне, сложив бантиком пухлые губки.
— Твоя работа? — спросил я.
— Вот еще, — дернулась она. — Охота мне… связываться.
Историю вела, как мне успел сказать Боря, заместитель директора по внеклассной работе Надежда Михайловна Богданова. Она уже вошла в класс и открыла журнал, а я все еще стоял около своего стола.
— Новенький? — спросила Надежда Михайловна. — Что же ты стоишь? Не робей, садись на свое место.
В задних рядах захихикали. А я, повернувшись, пошел к доске.
— Куда же ты? — удивилась учительница. — Садись на место. Не мешай вести урок.
Но я упрямо шел вперед. И уже у самой доски, протянув руку за тряпкой, счел нужным объяснить:
— Тут кто-то мелком измазал наш стол. Я боюсь, что моя соседка испачкает платье и ей дома за это попадет.
Я взял тряпку, прошел к столу и стер проведенную мелом черту.
Надежда Михайловна спокойно ждала, пока я закончу эту операцию. Потом сказала:
— Послушай, Сережа (наверное, в классном журнале она вычитала мое имя), с первого дня ты нарушаешь порядок. Это не годится. Делаю тебе замечание. И запомни: еще одно такое замечание, и я попрошу тебя из класса.
Я молча опустился на свое место.
— Что, достукался? — сверкнула на меня темными, но вовсе не злыми глазами Нина.
Все-таки я решил выяснить после уроков, действительно ли у Нины такая плохая память, что она забыла о вчерашней нашей встрече. Отец мой оказался приятелем ее отца. Они столкнулись лицом к лицу у остановки автобуса. Разговорились. Один представил свою дочку, другой сына. Мой отец посетовал, что приходится отправлять сына в новую школу, когда учебный год уже начался. А Нина тут же вставила: