— Это хорошо, что мой сын возьмется за учебу. Только бы он оказался способным к этой мудреной науке.
— Да Гругис наш любого за пояс заткнет! Ему это раз плюнуть! Молодой ведь, значит, любая премудрость ему нипочем! — ответили за юношу челядинцы.
Гругис одарил их благодарной улыбкой.
Было решено, что весной, когда спадет вода, ученик отправится в Ретаву. Да и куда спешить? Ну а сейчас, пока лежит снег, пусть-ка поупражняет с охотниками руку — в Локистском имении еще не все кадушки забиты засоленной дичью.
Но был среди челяди один человек, который не одобрял эту затею. Вилигайла считал пустым и позорным занятием обучение языку крестоносцев, чем-то сродни общению со злыми духами. Правда, он не высказал эту мысль вслух князю — все надеялся, что Гругис сам передумает. Тем более что юноша был заядлым охотником, а в лесу, во время азартной погони, все эти глупости сами собой выветрятся из головы. Это зимой. А весной на смену этим удовольствиям, глядишь, придут другие.
Когда с Гругисом случилось несчастье, снег уже почти растаял, и лишь на дне да на северных откосах глубоких оврагов белели последние его заплаты.
В тот день они с Вилигайлой вернулись с рыбалки Старик поставил в речушке Виркуле верши, и рыбакам удалось наловить полмешка рыбы. Щуки в мешке ворочались, бились о бок коня, и он беспокойно дергался. Всадники ехали не спеша, любуясь красотой пробуждающейся природы, исполненной громкого щебета, свиста, курлыканья, щелканья. Когда они приближались к болотам, на них, с треском ломая ветки непроходимого кустарника, выскочил огромный тур. Всадники оробели, но зверь тоже испугался. Он бросился к болоту и, разбрызгивая жижу и бурую воду широкими прыжками понесся к островку. Местами исполин проваливался по самое брюхо. Он громко сопел, и эхо его тяжелого, хриплого дыхания разносилось далеко вокруг.
Когда первый испуг, вызванный неожиданным появлением зверя, прошел, стариком и юношей овладел охотничий азарт. Спустя минуту две стрелы вонзились в могучее тело тура.
От боли зверь метнулся в сторону, а потом бросился назад. Гругис и Вилигайла, сидя на конях, выпускали в лесного великана стрелу за стрелой, которые, как слепни, впивались в шею животного, в его забрызганную тиной голову. Но зверь, казалось, не обращал на это внимания. Разгоряченный охотой, Гругис знай натягивал лук, стрелы со свистом уносились к цели, которая быстро приближалась и становилась все опасней. В пылу охоты он пропустил момент, когда нужно было пришпорить коня да удирать подобру-поздорову. Рогатый исполин, почувствовав под ногами твердую землю, в два прыжка очутился возле охотника. Он легко, как сноп, поднял в воздух на своих длинных острых рогах коня вместе со всадником, забросил их себе на шею, а затем с силой шмякнул оземь. Юноша без сил лежал на земле. Одна нога его была зажата крупом коня, кружилась голова. Вилигайла подоспел в самый раз: в то время как тур яростно бодал поверженного коня, старый воин вонзил меч в шею зверя. Брызнула фонтаном темная густая кровь. Огромный тур с хрипом опустился на землю. Старик вытер рукой с лица липкую кровь и бросился на помощь юноше. С трудом ему удалось высвободить прижатую ногу. Опираясь на руку Вилигайлы, Гругис застонал от боли, попытался подняться. В Локисту они вернулись верхом на одном коне.