Вилигайла пустил коня рысью. В лицо ему дул порывистый ветер, он взъерошивал бороду, свистел в ушах. Озлобление, вернее, недовольство, внезапно вспыхнувшее в нем, быстро прошло. Старик понял, что зря он обиделся на тех людей. В последние годы его почему-то стали раздражать глупые выходки, спесивые собеседники, ехидные замечания посторонних. А ведь еще несколько лет тому назад Вилигайла не замечал за собой этого. Что все-таки делает с человеком возраст… Хочется уединения — совсем как старому зубру. Ничто не отвлекает тебя от твоих мыслей, разговариваешь только с деревьями, птахами, ручьем да травами. Ну а своей верностью, теплом и хлебом делишься с конем. Что может быть лучше!
Старик продолжал ехать, сам не зная куда, не задумываясь, где сделать остановку. Своего дома у него нет, близких — тоже. Можно, конечно, прибиться к кому-нибудь — вон сколько добрых людей в Жемайтии, и все же ни один из них не заменит того, что когда-то было у Вилигайлы: не заменит семью. Вот если бы он погиб в той битве под Стульгяй, может, летал бы себе в поднебесье наподобие легкого облачка и смог бы разглядеть в тех заоблачных высях, где живут духи, свою жену, троих сыновей, двоих дочерей и двух крошечных младенцев, которым не успели даже имена дать! Да там только его близких тьма-тьмущая! Интересно, держатся ли они вместе? Может, разбрелись по бескрайним небесным просторам? Что они там поделывают — ведь им уже не нужно пахать, пасти коз? В каких садах гуляют, по каким лугам бродят? А что, если разговоры о стране духов, где блуждают умершие, всего лишь сказки? Ведь они вполне могут обретаться здесь, на земле, терпеть муки, только мы их не видим, не слышим, не чувствуем? Один старый прусс сказал как-то, что все кончается с последним вздохом человека. Ничего не остается, как от сгоревшего дерева. Только горстка пепла.
Вилигайла уносился в мыслях далеко-далеко, пытаясь разгадать тайны бытия, но, устав от напряжения, снова возвращался назад, к привычным, знакомым вещам, растениям, живым тварям и валунам, которые можно было увидеть воочию. Чего проще: вот маячат перед ним уши его коня — как все-таки совершенна их форма, как они трепещут, чутко улавливая каждый звук!
Внезапно конь остановился, задрал голову и покосился в сторону соснячка, нетерпеливо переминаясь на месте. Из леса, с треском ломая сучья и тяжело сопя, вышел на дорогу бурый медведь. Увидев всадника, он глухо заворчал. Зимняя светлая шерсть еще не успела окончательно вылинять, и казалось, что зверь одет в залатанную шубу. Вилигайла крикнул, взмахнул копьем, косолапый великан, перепрыгнув через лужу, вразвалочку заковылял назад, в чащу.